— А как получить одобрение Национальной Ассамблеи?
Рив кивнул.
— Да, я помню об этом. Смахивает на средневековый обычай, верно?
Эти слова ее несколько задели, но, в общем, это была правда.
— Перемены происходят в Инбурге медленно. У нашей страны сложная и драматическая история. Нас захватывали французы, немцы, даже англичане.
— Наверное, поэтому многие жители Инбурга владеют несколькими языками.
Анна удивилась, что он знает об этом.
— Именно поэтому Национальная Ассамблея очень осторожно относится к переменам, — продолжала она. — Их было слишком много в нашей истории. Они потратили пять лет на создание новой конституции и еще два года на то, чтобы ее одобрить. Прежде чем жениться или выходить замуж, члены монаршей семьи должны получить согласие Ассамблеи, а это не так-то просто. Но ведь наше обручение — не настоящее. Поэтому, нам совсем не обязательно ждать одобрения Ассамблеи, чтобы начать действовать. Мы можем сказать, что только собираемся обручиться. Ведь эта история не зайдет далеко, так как вы гораздо раньше найдете того, кто пишет эти ужасные письма, правда?
— Мы сделаем все, что в наших силах, — лаконично ответил Рив. Он остановился, как бы давая понять, что сказал все необходимое и ожидает ее решения.
По крайней мере, он оставил последнее слово за мной, подумала она, хотя боюсь, что у меня нет выбора.
— Ладно, отныне вы мой жених. Теперь нам нужно придумать убедительную историю нашей встречи. Она должна быть безупречной, чтобы Алексис ни о чем не догадалась, ведь время свадьбы должно быть чудесным для нее… — Анна вспомнила о своей собственной свадьбе семь лет назад, то было чудесное время, пожалуй, только для них с Фредериком, для продавцов цветов и владельцев ресторанов.
— Как пожелаете, — ответил Рив.
Ну и денек предстоит, подумала она и резко встала.
— Нам лучше вернуться на бал.
Он поднялся одним плавным движением, будто его тело было вылеплено из пластилина, а не из костей и суставов. Наверно, научился этому в армии, подумала она. Легко было представить его в поношенной военной форме во главе отряда, пробирающегося через джунгли и лесные дебри.
Эта мысль заставила ее вернуться к его одежде.
— Нужно еще кое-что сделать перед тем, как мы начнем разыгрывать парочку влюбленных.
— Что?
Она осмотрела его от прически и до кончиков туфель и, решительно кивнув, сказала:
— Вам нужно сменить имидж.
Глава третья
— Единственное место для этого — Париж, — добавила Анна, приподняв край платья и направившись к лестнице.
— Единственное место для чего? — спросил Рив, догнав ее.
Она положила руку на перила, оглянулась и, обворожительно улыбнувшись, ответила:
— Для изменения вашего имиджа.
— Одну минуту. — Он встал на ступеньку ниже ее и преградил ей путь. Их глаза находились теперь почти на одном уровне.
— Да? — произнесла она невинно.
— По-моему, я не давал своего согласия на это.
— Но ведь вы дали свое согласие на то, чтобы некоторое время быть моим женихом. Вы и мой отец считаете, что это лучший способ обеспечить защиту мне и Джину Луису. Прекрасно, я согласилась с этим, но вы упустили в своем плане маленькую деталь: все мужчины, с которыми я встречалась, были одеты с иголочки. Все они имели личных профессиональных модельеров и стилистов.
Его глаза сузились.
— Вы хотите сказать, что наш план не пройдет, если я не выряжусь, как обезьяна бродячего шарманщика?
Анна покрепче сжала губы, чтобы не рассмеяться, при виде отчаяния, промелькнувшего в его взгляде. В конце концов, в этой истории есть и что-то забавное.
— Ну, не преувеличивайте. Просто вы будете больше походить на избранника принцессы.
— Понятно.
Краем глаза она увидела, как побелели суставы его пальцев, когда он сжал перила.
— Это необходимо, — произнесла она с обезоруживающей улыбкой, — иначе никто не поверит, что я нашла привлекательным такого человека, как вы.
Ошибка. Она сразу это поняла. Но ей хотелось подразнить его. Стоило прежде подумать. Его зрачки расширились, и в их глубине сверкнула дьявольская искорка.
— Вы хотите сказать, что сейчас не находите меня привлекательным?
— Ну… — Анна замялась, чувствуя, что ее щеки начинают гореть. Зачем она все это заварила? Такое поведение было совсем не в ее характере. Боже мой, кажется, она начинает флиртовать с ним.
— Вам… вам нужно просто несколько изменить внешность, и Париж — самое подходящее для этого место. Кроме того, я тоже собираюсь туда, чтобы присутствовать на встрече директоров учреждений детской благотворительности и…
— Вы не ответили на мой вопрос, — произнес он холодным тоном, от которого она слегка вздрогнула.
— Уверена, что вы достаточно привлекательны для определенного типа женщин, — ответила Анна уклончиво.
— Но не для вас? — Его правая бровь поднялась почти к линии волос.
— Боюсь, что нет, — сказала она, с сожалением покачав головой.
Ложь! — запротестовало что-то внутри нее. Какое-то новое, непонятное чувство, безусловно, зародилось в ней после их утренней встречи и явно усиливалось в его присутствии.
Он был сильным, прямым, целеустремленным человеком и, без сомнения, идеально выполнял свою работу, иначе отец не нанял бы его. И внешность у него была, конечно же, привлекательная, стоило только взглянуть в его красивые серые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами.
Ну вот, приехали! Что с ней происходит? Сначала игра в дразнилки, потом флирт с человеком, которого она едва знает, но который, тем не менее, уже успел что-то перевернуть в ее душе. Нет, нельзя допустить, чтобы этот человек лишил ее самообладания. Она не поддастся его обаянию. Чтобы скрыть путаницу своих мыслей, Анна подняла голову и посмотрела на него твердым взглядом.
— Ваше Высочество, если мы заварим эту кашу, вам придется хотя бы делать вид, что я вам нравлюсь, — сказал Рив Стрэтон.
О! Задачка была куда сложнее. Он ей нравился на самом деле, но она должна вести себя так, чтобы он не заподозрил этого.
— Прекрасно. — У нее сорвался голос. Она откашлялась и сказала: — Прекрасно, я справлюсь.
Он пристально посмотрел на нее, и у нее снова загорелись щеки.
— Итак… как я говорила… вы должны несколько поменять имидж, чтобы… подойти на роль…
— …избранника чересчур разборчивой принцессы.
Она внутренне дрогнула при этих словах, но выработанная с годами самодисциплина не позволила ей обнаружить свои чувства.
