Она бы и сейчас ушла, невзирая на все его махания руками, но все дело было в том, что Куприянов разговаривал по телефону, не сводя с нее глаз. У, уставился.
Красивые у него глаза. Серые, с золотистыми искорками вокруг зрачка. На левой брови шрам, давнишний, светлый. А смотрит он странно. Нет-нет, никаких подозрительных огоньков, просто… Он как будто изучает ее, хотя по телефону тоже успевает отвечать.
— Да, верно… Попросите их подняться ко мне… Сколько? Странно… Нет, все равно, конечно, пропустите… Да.
Куприянов наконец-то отвел взгляд, опуская трубку на рычажки.
— Извините, Катерина-Екатерина.
— Да что вы! Это вы меня извините, я вломилась, а вы заняты. Я просто хотела вас поблагодарить.
— За что?
— За то, что не стали придавать значения… не обратили внимания… не наябедничали… Ох! Короче, этот случай — вы только не подумайте, что я не понимаю всей серьезности произошедшего! Я вообще была в шоке, правда!
Смущало даже не то, что она несет полную ахинею. Просто Куприянов никак на ахинею не реагировал, вообще. Ну, сказал бы «Все в порядке, идите». Или «Пусть это послужит вам уроком». Или хоть просто досадливо махнул бы рукой, отпуская ее душеньку на волю — но Куприянов стоял и молчал, глядя на Катерину и немножечко улыбаясь. Прям совсем немножечко — уголком губ. И еще в глазах светилось что-то — но не огонек, нет, чего нет, того нет. Что-то, подозрительно напоминавшее сдерживаемое веселье.
Катерина мысленно обозвала себя идиоткой, собрала волю в кулак и выпалила, как по писаному:
— Хочу заверить руководство в вашем лице, что оказанное мне доверие я постараюсь не обмануть и впредь!
Веселье в серых глазах стало отчетливее. Куприянов кивнул и переложил на столе какой-то листок.
— Что ж, тогда руководство в моем лице не станет передавать докладную об этом прискорбном инциденте вашему персональному надсмотрщику в лице супервайзера.
У Катерины аж дыхание перехватило, и она с ужасом посмотрела на листок. Куприянов заметил ее испуг и усмехнулся уже открыто.
— Я пошутил. Не слишком удачно.
— Ох… Я знала!
— Нет, не знали.
— Нет, знала.
— Не спорьте с руководством. У меня иногда бывают заскоки — и тогда я шучу довольно плоско.
Катерина склонила голову на плечо и задумчиво протянула:
— А может, вы шутите просто слишком тонко? Я только что поняла, какую идиотскую фразу родил мой воспаленный мозг.
— Просто она всплыла из глубин подсознания. Вы же, как я понимаю, по долгу службы читаете эту ахинею в резюме?
— Ну, во-первых, не читаю, а во-вторых там не всегда пишут ахинею.
— Но почти всегда привирают, правда? Насчет громадного опыта работы, профессионализма, умения решать сложные проблемы.
— Некоторые, наверное, правда умеют.
— Я знал только одного такого человека. Это был старший сержант в моей армейской учебке. Вот для него проблем в принципе не существовало.
— Вы служили в армии?
— Конечно. Войска радиоразведки.
— Ого!
И тут из коридора донеслись голоса. Женские голоса. Вероятно, это были голоса тех, кто пришел к Сергею Куприянову и насчет кого звонили снизу. С одной стороны, их приход давал Катерине возможность элегантно удалиться, но с другой — как раз сейчас ей этого уже не хотелось. Только-только разговор начал завязываться, и вполне могло случиться, что с лысым и пузатым обитателем Южного Бутова уже не нужно завязывать тренировочного романа…
— О, к вам пришли. Я, наверное, пойду?
Чтоб ей провалиться на месте, если в его глазах не сожаление! Куприянов явно хотел что-то сказать, остановить ее, но в этот момент раздались звуки, настолько удивительные и неестественные для этого здания, что Катерина только глаза вытаращила и никуда не ушла.
Грохот сотряс коридор — не помог и ворсистый ковер. Пронзительный визг, захлебывающаяся скороговорка детских голосов.
Через мгновение на пороге кабинета возникли две растрепанные девицы, каждой лет двенадцать от роду. Одна из них, светловолосая, крепенькая и невысокая, изо всех сил хлопнула по дверному косяку и завопила:
— Я выиграла!!!
Куприянов повел себя совсем странно. На его лице вдруг появилось загнанное выражение, и он с тоской произнес:
— Анюта, я же просил… Здесь не спортплощадка, а…
— …Отстой!
Куприянов со свистом втянул воздух сквозь зубы, из чего Катерина сделала вывод, что означенная Анюта довольно часто доводила его до подобного состояния. Впрочем, Кембридж, или что он там закончил, брал свое, и потому Сергей Куприянов совершенно спокойно приветствовал вторую девочку, тоже светловолосую, но более долговязую:
— Здравствуй, Виктория. Рад тебя видеть.
Катерина терялась в догадках и уходить окончательно расхотела. В этот момент Анюта уставилась прямо на нее и выпалила скорее утвердительно, нежели вопросительно:
— Это твоя подружка, Серега?!
Катерина почувствовала, как румянец, уже почти покинувший пределы ее тела, передумал и решил вернуться. Она торопливо откашлялась.
— Здравствуйте, Аня. Я здесь работаю. Я подчиненная… господина Куприянова.
— Господин Куприянов любит дохлых тараканов!
В этот момент из коридора донесся томный женский голос:
— Анюта, я же просила не бегать в здании.
— Так все же уже ушли с работы, ма?
Голос девочки стал капризным, и тут в кабинет вплыло Прекрасное Видение.
Мать Анюты оказалась молодой, светловолосой женщиной с холеным свежим личиком. Полуметровый маникюр сверкал перламутром и крошечными стразами. Кожаные джинсы с низкой талией чудом удерживались на узких бедрах. Короткая маечка-топик не скрывала ни безупречной груди, ни мускулистого загорелого живота, а кашемировый нежнейший свитер был небрежно обвязан вокруг осиной талии. За плечами красотки висел крошечный кожаный рюкзачок — Катерина видела такие на витринах бутиков.
В целом женщина производила убийственное впечатление — Катерина как-то сразу поняла и то, как кошмарно одета она сама, и сколько лишних килограммов обременяет ее собственные талию и бедра, и то, что ей уже тридцать четыре года…
Красавице было от силы тридцать — и то только потому, что двенадцатилетняя девочка звала ее мамой. Выглядела гостья на двадцать пять максимум.
Что ж, если этот тип женщин привлекает Сергея Куприянова, то ловить Катерине Голубковой здесь явно нечего. В Бутово! И слава богу, что все так удачно разрешилось. Иначе не избежать бы позора, начни она флиртовать с Куприяновым.
Катерина начала незаметно пятиться к дверям, но тут Куприянов внезапно расправил плечи и воскликнул начальственным баритоном:
