Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
– А кто их знает, – пожал плечами дед. – Может, приказ от командования получили. Может, решили, что нет тут никакой опасности. Только быстро они лагерь свернули да за один день убрались от здешних мест подальше.
Игнат удивленно покрутил головой. То, о чем рассказывал дед Ермола, шло вразрез с тем, о чем говорили на уроках истории в интернате.
Война, случившаяся больше века назад между Южноудельем и Объединенным Эгерским королевством, принесла с собой разруху и смерть. После ядерных бомбардировок на севере страны воцарилась зима, обрекая урожай на гибель, а все живое – на голод. Люди бежали на юг, отвоевывая территории, не зараженные радиацией, и заново отстраивая города. Потом наступило затишье. Эгерцы зализывали раны, южноудельцы вздохнули свободнее, и вскоре заново началось освоение севера, что принесло с собой надежду на возрождение и новую жизнь. По миру пошли специально обученные отряды чистильщиков, уничтожающие все, что могло угрожать человеку. Были проверены каждый кустик, каждый камешек по всей территории Южноудельных земель.
Так было написано в книжках.
– Не читал я книжек твоих, – отмахнулся дед. – Да и ты б поменьше голову всякой ерундой забивал. Слыхал ведь поговорку? Горе-то отсюда, – он постучал обломанным черным ногтем по выпуклому лбу, – от ума. Те, умные, тоже о себе много возомнили. А как с необъяснимым столкнулись – так сразу и дали деру. И не приходили больше на эти земли ни чистильщики, ни военные. Относительно спокойно жили…
Дед замолчал, но Игнат понял, что вертелось у него на языке: жили спокойно до явления нави.
– Так что же птица? – спросил Игнат.
– Да, птица, – дед закряхтел, удобнее устраиваясь на лавке. – Вот и получается, что пролетела она тут еще до нашего с тобой рождения. Пролетела – как языком лес подчистила. Остались одни голые сосны да бурелом по эту сторону. Говорят, и по другую такой же есть, а между ними будто дорога проложена – это место, где она правым крылом махнула. Да только я, сколько живу тут, никогда дальше бучила не ходил.
«И никто не ходил, – подумал Игнат. – Даже чистильщики назад повернули, вот что странно…»
А вслух спросил:
– Что ж это за дорога, деда?
– Да поговаривают, что не дорога это. А высохшее русло ручья. Ведь известно, где птица вещая, голова человечья, правым крылом по земле махнет – там живая вода потечет. А где махнет левым – там и потечет мертвая вода.
– Так если она здесь правым крылом махнула, то где ж тогда левым?
– А вот этого я тебе никогда не скажу, – ответил дед. – Потому что и сам не знаю. Птица эта хитрая, многие тайны ведает, которые знать людям не надобно. Может, не в наших землях это. А где-то дальше, к северо-западу. Может, даже в другой стране, за семью морями, на острове Буяне, на хрустальной горе. Прилетает туда птица на все лето и вьет гнездо, и по левое крыло от нее бьет мертвой воды ключ, а по правое – воды живой.
Снова воцарилось молчание. Игнат следил, как огонь пляшет в жерле печи, перекрашивая сосновые поленья в ровный угольно-черный цвет.
– Почему же русло пересохло? – первым нарушил молчание Игнат. – Если здесь вода живая текла, то она и должна была весь лес оживить, разве не так?
– Так, да не так, – ухмыльнулся в бороду дед Ермола. – Чтобы мертвый лес оживить, его сначала надо неживой водой сбрызнуть. От мертвой воды все раны срастаются, а все неупокоенные души покой находят. Тогда уже их оживлять можно. Только нет у нас мертвой воды, да и живой теперь нет. Забрали живую воду-то.
– Кто забрал? – почему-то шепотом переспросил Игнат.
– Да уж известно кто, – ответил Ермола и наклонился к парню, дохнул в его лицо свежей сивухой и чесноком. – Навь это была, понял? Вот оттого и окрепла она. Вот оттого и возвратилась сюда. И еще вернется…
– Ах ты ж, старый хрыч! Опять за свое!
Игнат подскочил на лавчонке. Взвился и дед Ермолка, пряча за спиной пузатую бутыль. Его жена, приземистая, крепкая бабка Агафья, налетела, как ворон на добычу.
– Опять пьянствуешь да парню голову морочишь? – В ее руках взмыл мокрый рушник и со звонким шлепком опустился на дедову лысину. – Вот я тебе покажу сейчас, как сивуху хлестать! – С каждым новым ударом дед приседал, не выпуская, однако ж, бутыль из рук, а бабка Агафья повторяла размеренно и яростно: – Вот тебе водица-огневица! Вот тебе сказочная птица! Вот тебе бес в ребро!
– Не надо, баб Агафья! Ну, хватит, а? – упросил Игнат, глядя на ужимки старого пьянчуги, хотя его так и разбирал смех. – Да мы просто разговаривали, чего уж там!
– Ты бы поменьше с хрычами старыми время проводил. – Бабка Агафья наконец отобрала у деда бутылку и встала в позу победителя, уперев в бока крепкие кулаки. – Что ты ко всем пьяницам льнешь? Когда такие молодухи по домам сидят и только ждут, пока их добрый молодец за околицу пригласит.
– У Кривцев старшая-то так похорошела! – масляным голосом отозвался дед Ермолка.
– Молчи! – Агафья снова замахнулась рушником.
Игнат разулыбался.
– Да какой же я добрый молодец? Дурачок я.
– Был дурачок, да весь вышел, – отрезала Агафья. – Хотя коли еще с пьяницами о ерунде речи вести будешь, то и совсем поглупеешь.
– Гонишь, баба Агафья?
– Гоню, – подтвердила бабка, сердито отбросила прилипшую на лоб прядь. – Я вон пирог испекла. В сенях остывает. Поди, возьми.
– Зачем же так? Расстарались для меня…
– Да не для тебя, дурень. Ты, поди, спасительницу свою так и не отблагодарил?
– Это кого же? – удивился Игнат. – Так я только намедни тете Раде плетень починил.
– Плете-ень, – передразнила бабка. – Все ж дурень ты, как есть дурень. А докторица-то? Марьяна Одинец? Ей ты что сделал?
– Ничего, – убитым голосом признался Игнат. Щеки налились румянцем.
«А ведь правда, – сконфуженно подумал он. – Только спасибо и сказал. Да что ей мое спасибо?»
– Вот красней теперь, красней, ирод, – беззлобно журила Агафья. – Стыдно, да?
Игнат только вздохнул тяжко.
– Вот я за тебя побеспокоилась, – примирительно сказала бабка. – Пирог возьми.
– Что ж… пойду я тогда, баба Агафья. Тебе за заботу спасибо.
– Иди-иди! Да смотри, не вырони по пути. Все вы, мужики, как дети малые.
Уже находясь в дверях, Игнат услышал тоненькое блеянье деда Ермолы:
– И заботливая же ты у меня, Агафьюшка…
– Молчи, окаянный! – прикрикнула бабка.
Последующий за этим звонкий шлепок заверил Игната, что ссора на этом не закончилась.
6
От пирога шел чудесный аромат яблок и корицы. Совсем как в детстве.
Бабка Стеша нечасто баловала Игната пирогами, лишь по большим праздникам вроде Рождества или Пасхи. Но если бралась за дело, то со всей серьезностью. Потому и пироги ее славились по всей Солони. Видать, перед смертью науку передала. К горлу подступил комок, и парень мотнул головой: негоже себя грустными воспоминаниями изводить.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
