Она с удивлением отметила, что Адриан все еще красив, несмотря на шрамы, рассекавшие его лицо. Он походил на Стюарта Грейнджера – те же благородные черты, те же невероятно изысканные седеющие виски. Определить его возраст было трудно. Он мог оказаться как преждевременно состарившимся молодым человеком, так и необычайно крепким стариком. Сара поняла, что он пытается компенсировать свою неподвижность жестикуляцией, чтобы не казаться слишком статичным. Ее тронуло это патетическое кокетство.
– Я не буду ходить вокруг да около, – произнес Адриан Уэст, поигрывая мундштуком. – Я страстный коллекционер, особенно меня интересуют вещи, принадлежавшие кинозвездам, чьи жизни трагически оборвались. Я приобрел большую их часть. Машину, на которой в пятьдесят пятом разбился Джеймс Дин – знаменитый «Маленький бастард», кровать, на которой в прошлом году обнаружили тело Мэрилин Монро, – вот только самые известные предметы из моей коллекции. Вы скоро сможете взглянуть на них, они хранятся в правом крыле замка. На поиски каждого из них я потратил немало денег и времени. Чтобы воссоздать спальню Мэрилин, я нанял тридцать детективов, которые прочесали Соединенные Штаты в поисках мебели, постельного белья, ковров, находившихся в комнате в тот день, потому что все рассеялось с феноменальной скоростью. Я использовал самые изощренные способы, чтобы завладеть пузырьками из-под лекарств, загромождавших ночной столик бедняжки… короче, воссоздание мало-помалу превратилось в настоящие поиски Грааля. Поиски, из которых я в конце концов вышел победителем.
«Или же тебя просто здорово надули, – подумала Сара. – Во всяком случае, именно так происходит обычно с сумасшедшими коллекционерами. Они становятся жертвами мошенников и изготовителей подделок».
Но она предпочла не делиться с ним своими тайными мыслями. Кроме того, ей совсем не улыбалось посещение музея ужасов этого свихнувшегося миллионера, ей хватало и собственных призраков.
– Я навел справки, – доверительным тоном сообщил Уэст. – Я знаю, что мы с вами существуем на одной волне. Мне известно, что произошло с вашей матерью. Думаю, нас обоих преследуют одни и те же вопросы… Для меня они стали навязчивой идеей. Возможно, это произошло потому, что я слишком близко соприкоснулся со смертью… и даже в течение минуты и тридцати семи секунд был настоящим трупом. Трупом, который вернули к жизни с помощью электрошока.
– Я не хочу, чтобы моя мать заняла место в вашем музее, – настороженно возразила Сара.
Правая рука Уэста совершила изящный пируэт в воздухе, словно он пытался разогнать клубы, исходящие от курительницы для благовоний. Он жестикулировал «по-европейски», кстати и некстати устраивая странные пантомимы, призванные подчеркнуть его слова.
– Вы ошибаетесь, – произнес он с тем особым бостонским акцентом, который перенимают шикарные американцы, когда хотят, чтобы их принимали за англичан. – Не в обиду вам будет сказано, но ваша мать нисколько меня не интересует. Она была всего лишь старлеткой, а не священным чудовищем, обнищавшим в зените славы, как Джимми Дин. Нет… Я позвал вас по другому поводу. Или, точнее, ради другого человека.
– Кого?
– Рекса Фейниса. Великого Рекса… Более великого, чем Кларк Гейбл, Дуглас Фэрбенкс, Валентино… Соблазнителя в подлинном смысле этого слова. Он умер летом 1938-го во время землетрясения, которое разрушило множество «звездных» вилл в Беверли-Хиллз. Он оказался единственным из погибших во время этой катастрофы актером, который находился на пике славы.
Сара нахмурилась.
– Его уже никто не помнит, – заметила она. – Никто сегодня не смотрит его фильмы. Их не показывают даже по телевизору в программе «Старая-старая сказка».
Калека улыбнулся.
– В этом нет ничего удивительного, – ответил он. – Я выкупил все права, равно как и все существующие ныне копии. Теперь я их единственный владелец и единственный зритель. Я всегда искренне восхищался этим актером. В детстве я раз сто ходил на его «Робин Гуда», «Озерного Ланцелота». Он был гораздо лучше Фэрбенкса и Флинна. Он не старел.
Страсть невозможно разделить, и Саре не хотелось ступать на эту зыбкую почву. Впрочем, она смутно представляла себе фильмографию Фейниса.
– Вы сказали, он погиб во время землетрясения? – произнесла она, чтобы прервать панегирик покойному актеру.
– Да, подземные толчки разрушили его виллу, одну из самых красивых в Беверли-Хиллз. В тот вечер он работал дома вместе с Владеком Варшавским, несравненным режиссером «Арен Помпеи». Они вместе собирались ставить исторический фильм, который по размаху должен был превзойти «Клеопатру» или «Бен-Гура». Это была мозговая атака, когда каждый бросал свои идеи на стол, словно кости… Вы только представьте себе: два гиганта кино сталкивают свои эмоции и свое воображение… Творческий процесс в самом разгаре, гений за работой…
– Погодите, – оборвала его Сара. – Я все еще не понимаю.
– Какой же я глупец! – словно извиняясь, воскликнул Уэст. – Я забыл вам сказать, что Рекс и Владек имели привычку записывать сеансы своей работы на магнитофонную пленку. А это значит, что в момент трагедии в комнате работал магнитофон, наматывая на бобины все, что они говорили.
– Ну и что? – настаивала Сара.
– А то, – решительно заявил калека, – что я знаю, где находится этот магнитофон. Я хочу, чтобы вы откопали его для меня, для моей коллекции. На этой магнитофонной ленте записаны последние секунды жизни Рекса Фейниса. Последний крик, который он издал в момент смерти. И все это там, навечно запечатленное на пленке! Это исключительный документ невероятной драматической напряженности. Это как если бы какой-нибудь турист случайно снял на восьмимиллиметровую пленку несчастный случай, унесший жизнь Джеймса Дина! Ту секунду, когда его «порше-спайдер» врезался в «форд-седан»!
Сара тихонько вздохнула. Ну вот, наконец-то. Она начала понимать причину своего присутствия здесь.
– Объясните мне, в чем дело! – без обиняков потребовала она.
Уэст тяжело дышал, его лицо покраснело, как при лихорадке. Ему понадобилось секунд десять, чтобы восстановить дыхание. Сжав руками подлокотники кресла, он продолжил:
– После землетрясения из-под обломков были извлечены останки двух идолов кинематографа. Рекс умер от перелома позвоночника в четырех местах, у Владека был пробит череп. Им ничем нельзя было помочь. Эта новость приняла размеры национальной катастрофы. Как если бы сегодня Фрэнк Синатра и Элвис Пресли оба неожиданно погибли в автокатастрофе. Вы слишком молоды, чтобы помнить об этом, но их похороны превратились в демонстрацию.
Однако же не в этом суть… Все, что осталось от дома, антрепренер по имени Мэллори Мэлоун приказал расчистить бульдозером. От принадлежавшей Рексу коллекции произведений искусства ничего не осталось, все превратилось в пыль. Эксперты из страховых компаний, срочно отправленные на место происшествия, это зафиксировали. Но Мэлоун оказался хитрецом. Вместо того чтобы избавиться от обломков, он ссыпал их в огромные контейнеры. Представляете? Каждый раз, когда его грузовики возвращались со строительной площадки, он выгребал все содержимое кузова! Все это он законсервировал, чтобы потом превратить в деньги, продавая реликвии… Улавливаете его план?
