Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Хотя Абакумов вряд ли заслуживает особых симпатий, однако следует признать, что он оказался единственным из всех, допущенных Сталиным и Поскребышевым в высший эшелон службы безопасности после грандиозных чисток, кто не имел ни политических связей, ни амбиций. Его основной заботой являлась защита Сталина и его режима, а также исполнение всех прихотей Грузина (которые передавались ему напрямую или через Поскребышева) и, разумеется, беспокойство о собственном благополучии. В противоположность Абакумову все остальные были выдвиженцами Берии или Жданова, что обуславливало их верность в первую очередь этим фигурам второго плана, а не Сталину.
Стараясь избавиться от подобного разделения лояльности среди личного состава сталинской службы охраны, Абакумов убедил вождя и Поскребышева, что куда лучше поставить во главе ГУО даже тупоголового Власика, чем Кузнецова. Более простодушный Жданов, которому было далеко до коварного Берии, не высказал никаких возражений на перевод Кузнецова в секретариат партии. Он явно считал, что его отношения со Сталиным (особенно после женитьбы сына Жданова на дочери последнего) не требуют таких мер предосторожности, как внедрение в ближайшее окружение Грузина своего агента.
Однако Берия, будучи отлученным от власти своими ядерными проблемами, отлично осознавал необходимость следить за каждым маневром, планируемым или осуществляемым Сталиным и Поскребышевым. Но тут Абакумов совершил непростительный в тактическом плане промах, почти с пуританской гордыней отвергая любые попытки сближения со стороны обеспокоенного Берии. Когда Сталин назначал Абакумова на пост главы МГБ, он предупреждал его о возможных происках Берии, и теперь тот действовал в соответствии с этими наставлениями.
Сталин и Поскребышев велели Абакумову обзавестись большим количеством современных подслушивающих устройств и установить их в квартирах, кабинетах и на телефонных линиях каждого члена Политбюро, высокопоставленных офицеров Советской. армии, а также более мелких сановников. Вся полученная через подслушивающие устройства информация ежедневно доводилась до сведения Поскребышева, который, в свою очередь, докладывал ее Сталину. На основе материалов этих подслушиваний вождь впоследствии осуществил перетряску партийного и государственного аппарата. Некоторая часть этой информации, зачастую вырванная из контекста и «подкорректированная», была потом использована, чтобы отправить на смерть Кузнецова, Вознесенского и некоторых других.
В «старые добрые дни», когда Берия вместе с Меркуловым заправляли госбезопасностью, Лаврентий Павлович всегда лично знакомился с материалами прослушивания до того, как доложить о них Сталину и Поскребышеву. Он и теперь неоднократно пытался возобновить подобную практику с Абакумовым, но ему это ни разу не удалось. Последнему даже пришлось солгать Берии, что с подслушиванием уже покончено. Подобные отказы и отговорки приводили Лаврентия Павловича в страшную ярость. Таким образом, оставалось лишь вопросом времени, когда более хитрый Берия возьмет верх над по-своему преданным вождю, но крайне непредусмотрительным Абакумовым.
* * *
Ростки этого процесса показались уже после смерти Жданова. «Информация» о его отравлении поступила от работницы кремлевской больницы Лидии Тимашук. Обладая медицинской ученой степенью, она работала всего лишь медсестрой, на самом деле являясь информатором оперативного отдела ГУО. Тимашук доложила, что врачи Жданова лечили его не теми препаратами, что и послужило причиной смерти.
Первый свой донос Тимашук сделала еще при жизни Жданова. Абакумов немедленно начал расследование, которым руководил лично, но допустил грубую — и фатальную — ошибку, не доложив об этом Поскребышеву или Сталину. Абакумов арестовал профессора-медика, якобы имевшего отношение к «отравлению». А когда несчастный отказался сознаваться в своей «вине», поместил его в одиночную камеру Лубянки. Абакумов также связался с начальником личной охраны Жданова, который доложил ему, что «эта баба (Тимашук) просто чокнутая». Несколькими днями позже профессор, и без того больной человек, подхватил пневмонию и умер в застенке. По чистому совпадению одновременно с ним умер Жданов, и Абакумов закрыл дело, объяснив своим сотрудникам: «Мы должны закрыть следствие, иначе всем нам не сносить головы». И тут он не преувеличивал. Прослужив в высшем руководстве госбезопасности достаточно долго, Абакумов хорошо понимал, что над ним стояли группировки и высокопоставленные лица, которым могло бы не понравиться слишком тщательное расследование. Он также допускал вероятность того, что Поскребышев и (или) Сталин, действуя через независимый и всемогущий оперотдел ГУО, могли отделаться от Жданова по причинам, не входившим в его компетенцию.
Почти одновременно с закрытием дела Жданова Абакумов стал своего рода невинной жертвой в очередной сваре за власть, затеянной на этот раз Маленковым, очередным сталинским фаворитом, который сменил покойного Жданова. Дабы утвердить свои позиции «престолонаследника», этот человек, наиболее перспективный из питомцев секретариата Поскребышева, нанес молниеносный удар. Его первоочередными жертвами, разумеется, стали сторонники Жданова. Лидирующими среди них оказались Кузнецов и Вознесенский. Последний также являлся выпускником «секретариата» и лауреатом Сталинской премии за теоретические труды по экономике. И, конечно же, необходимо было убрать весь ленинградский аппарат Жданова.
Очевидно, Сталин всецело поддерживал и одобрял действия Маленкова, наслаждаясь зрелищем очередной свары за власть. Дочь вождя Светлана (хоть у нее иногда нелады с хронологией) позднее описывала, как ее отец с холодным равнодушием велел не пускать Кузнецова на обед, отлично зная, что этот верный пес его личной охраны входил в число приглашенных.
Такая продуманная грубость диктатора послужила все равно что приказом шефу МГБ. В соответствии с этим и, несомненно, удовлетворяя собственную жажду мести, Абакумов лично арестовал Кузнецова. Взятие под стражу производилось в кабинете Маленкова. Кузнецова казнили в феврале 1949 года.
Ликвидации Вознесенского предшествовало его смещение со всех партийных и государственных постов. Арестован он был лишь несколько месяцев спустя после этого ритуала и в 1950 году расстрелян. Вследствие падения Вознесенского репрессиям подвергся и его брат, Александр Вознесенский. Занимая пост министра образования РСФР, Александр был также ректором Ленинградского университета, по иронии судьбы носящего имя Жданова.
* * *
Наиболее сложным поручением Маленкова, с которым справился Абакумов, была судебная инсценировка, известная под названием «ленинградское дело», или, говоря проще, ликвидация всего ждановского аппарата Северной столицы.
Корни этого позорного судилища тянулись в 1948 год, когда еще при жизни Жданова, второго человека в стране, было задумано перенести столицу РСФСР вместе со всеми партийными учреждениями из Москвы в Ленинград. Сторонниками этого переезда были Родионов и Власов, соответственно председатели Совета Министров и Президиума Верховного Совета РСФСР, а также Вознесенский, Кузнецов, Петр Попов, первый секретарь Ленинградского обкома, и другие члены ждановского аппарата. Настаивая на том, что это положительно скажется на эффективности деятельности как республиканской партийной организации, так и правительства РСФСР, они опирались на тот факт, что Украина и Белоруссия, а также другие союзные республики имели свои собственные столицы.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
