Он поспешно убрал руки и поднялся на ноги. Он раскраснелся и учащенно дышал.
— Мог бы и не останавливаться, — хрипловато обронила она.
Взглянув в ее глаза, Мартин увидел, что они потемнели от желания.
— Тетушка рядом, на кухне.
— Так давай найдем уединенное место. — Сандра не выказывала никаких признаков смущения, несмотря на тот факт, что Эмма действительно находится всего в паре шагов от них. Лицо Сандры выражало лишь жажду чувственного удовлетворения — жаркое, неутолимое желание ощутить руки Мартина на своем теле. Пусть даже кто-то явится в самый разгар любовных игр!
— Я тебя не знаю, — сказал Мартин, хотя это обстоятельство, судя по всему, его сейчас совершенно не волновало.
И Сандру тоже. Подавшись вперед, она взяла руки Мартина и прижала ладонями к своей груди. Тот явственно почувствовал ее ускоренное сердцебиение и испарину, ощущавшуюся даже через тонкий трикотаж топа. Сандру просто пожирало изнутри чувственное пламя, и она хотела, чтобы это стало известно ему.
— Ты знаешь меня, Мартин. Лучше, чем кто бы то ни было. Тебе лишь нужно вспомнить.
Нотки отчаяния в ее голосе подействовали на Мартина как пощечина. Да, он может дать Сандре то, чего она столь страстно желает, но лишь частично. В его власти доставить ей чувственное удовольствие. Сколько угодно! Но ведь Сандра приехала сюда не только ради этого. Ей хочется восстановить то, что между ними некогда существовало, — прежние отношения. А это не во власти Мартина.
Когда состояние здоровья позволило ему вести жизнь, близкую к нормальной, он кое-что решил для себя. Пока у него не появится возможность предложить женщине достойное и обеспеченное существование, он вообще не будет ни с кем встречаться.
Одиночество явилось нелегким испытанием, однако Мартин принял вынужденную пустоту своего нынешнего существования, как ранее принял боль, сопровождавшую занятия в реабилитационном центре.
Пока он не определится в жизни, пока не найдет более достойное применение своим силам, нежели вынужденное — ради денег — участие в бизнесе тетушки Эммы, он не должен связывать себя с кем-нибудь серьезными отношениями. В противном случае все может кончиться весьма плачевно.
— Я никогда тебя не вспомню, Сандра, — вздохнул Мартин.
— Брось, ты ведь не знаешь этого наверняка!
Мартин поморщился, задетый прозвучавшей в ее голосе ноткой надежды. Поначалу и он находился под влиянием подобной иллюзии, но потом все переменилось. До случившегося с ним несчастья Мартин был прагматиком, процесс восстановления вернул его в это состояние.
Память к нему не вернется. Он никогда больше не сможет проектировать здания. И уж разумеется никогда не вспомнит интимных подробностей отношений с этой таинственной и интригующей красоткой, которую ему безумно хочется поцеловать прямо здесь и сейчас.
— К сожалению, знаю. — Он отступил на шаг, увеличивая расстояние между собой и Сандрой.
Она удивленно взглянула на него.
— Да-да, я в этом уверен. Иначе зачем бы мне было строить здесь игрушечные садовые домики, вместо того чтобы проектировать настоящие здания?
Сандра наклонилась вперед и уперлась локтями в колени, по-прежнему сидя с раздвинутыми ногами. Один ее вид вызывал у Мартина сладкое томление в области бедер.
— Может, ты занимаешься этим потому, что чертовски сексуально выглядишь в потертых джинсах и с молотком в руке?
— Я говорю серьезно, Сандра.
— Я тоже, Мартин. Признаться, это даже пугает меня. Ведь обычно я почти никогда не бываю серьезной. Это прерогатива людей, подобных моим родителям или некоторым из излишне ответственных знакомых.
Она поднялась с дивана и хромая подошла вплотную к Мартину, намеренно внедрившись в его так называемое личное пространство.
— Я очень серьезно настроена относительно тебя. И не позволю твоей амнезии стать препятствием для того, чего я добиваюсь!
— Чего же?
Сандра улыбнулась.
— Тебя, дорогой.
— Я уже не тот человек, которого ты когда-то знала.
Она провела языком по губам.
— Не уверена. Думаю, ты и сам не уверен.
— Зато не сомневаюсь, что не должен давать тебе никаких обещаний. В твоей памяти сохранилось все, что когда-то было между нами. В моей — нет. А мне меньше всего хочется причинять боль и тебе или кому бы то ни было.
Ресницы Сандры затрепетали, затем она окинула его откровенно жаждущим взглядом.
— На мой счет не переживай. Уж я-то способна о себе позаботиться. И как знать, может, хорошая доза общения со мной способна дать толчок твоей памяти? По-моему, стоит попробовать, тебе не кажется?
Мартин сунул руки в карманы джинсов, чтобы ненароком не сорваться и не обнять Сандру, вымарав ее чистую одежду в пыль, прилипшую к его покрытой испариной груди.
Сандра была без лифчика, и Мартин отчетливо видел темные круги сосков, проступающие под белым трикотажем топика, который вдобавок был натянут на отвердевших кончиках груди. В потемневших глазах Сандры застыло откровенно страстное выражение. Она жаждала соития — ни в чем не сомневаясь и ничего не боясь. И наверняка питала надежды, которые Мартин мог и не оправдать.
Но какой мужчина из плоти и крови способен отказаться от подобного предложения?
Тетушка Эмма вернулась в комнату, неся два высоких, наполненных лимонадом стакана. Она старательно делала вид, будто не слышала ни слова из беседы племянника с гостьей.
Впрочем, возможно, Эмма и не подслушивала, подумал Мартин. Просто ей достаточно взглянуть на меня, чтобы понять, что со мной что-то происходит.
За время болезни он научился спокойно переносить боль и другие неприятности, но сейчас это умение практически свелось к нулю — потому что рядом находилась Сандра.
— Ну как ваша нога? — спросила Эмма.
Фраза предназначалась гостье, но смотрела Эмма на племянника, и в ее взгляде читалась тысяча вопросов. Однако ни один не имел отношения к состоянию Сандры.
— Щиплет, — дружелюбно ответила та, — но терпеть можно. — Она снова уселась на диван и приняла из рук тетушки Эммы стакан. Второй та подала Мартину. — Сама виновата, нечего было расхаживать без обуви. Если бы здесь была моя мамочка, она непременно сказала бы: «А что я тебе говорила!».
— Матерям льстит, когда они оказываются правы, — кивнула Эмма.
— Только матерям? — с усмешкой взглянул на нее Мартин.
По его мнению, тетки тоже испытывают удовлетворение, когда подтверждается их правота.
— Не только, — повела бровью Эмма. — Но им это свойственно в первую очередь. Вспомни свою мать!
Мартин на миг задумался. Ребекка Гринфилд была весьма активной матерью. Из тех, что любят беззаветно, пекут пироги и печенье и всегда поддерживают авторитет мужа.
