— Я готов, Имант Иванович, но каким образом сие лучше проделать?
Восторг в душе капитана сменился разочарованием, он лихорадочно искал повод, чтобы отказаться от опасного задания. Прекрасно понимал: ежели бы все было легко и гладко, то начальник самолично копнул бы этих немок, но… одно упоминание о наркомате, о вожде имело двоякий смысл: в случае успеха Имант Иванович разделит с ним славу, пожнет плоды, а в случае провала столь сложной операции ответственность падет на одного Кушака, как это бывало не раз в органах. Козел отпущения в органах подобен стрелочнику на железной дороге, он за все крушения в личном ответе.
— Займешь с завтрашнего дня новую должность. Заступишь на пост начальника режимной зоны в Сиблаге, жить будешь прямо в немецком бараке. Все будут думать, что ты старый вохровец, охранник, тупой солдафон. Об истинной цели твоего внедрения в среду немецко-фашистских пособников буду знать в городе только я и еще один агент. С ним я тебя познакомлю после нашего разговора. — Имант Иванович вновь начал раскачиваться в кресле, то и дело поглядывая отрешенно на капитана. Черный протез пугающе лежал на краю стола.
— У меня не завершено расследование о взрыве в цехе, — начал было Кушак, — хотелось бы…
— Раскинь мозгами, Игорь Валерьянович, — начальник попросту игнорировал вопрос капитана, и это означало, что взрыв в цехе — сущий пустяк по сравнению с новым заданием, — как лучше обнаружить гнойник, как оперативнее вскрыть его. Саботажники на особо секретном военном предприятии — это пятая колонна в нашем тылу. И она, без сомнения, существует, вернее, будет существовать. Любой фурункул начинается с маленького прыщика, даже просто недовольные, прибыв на оборонное предприятие, сразу станут вредить Красной Армии, способов и средств в цехах для этого имеется предостаточно. Что думаешь по этому поводу?
— Конечно, наивно предполагать, что немки рады выселению, — неуверенно начал Кушак, — они обозлены на Советскую власть, на органы, им не светит ковать оружие для фронта, для победы над немецко-фашистскими оккупантами, своими единокровными братьями. — Кушак сделал паузу. Его вдруг остановила мысль о том, что ссыльные еще не получили допуска в секретные цехи, а начальник уже толкует о вредительстве, хотя… на то он и начальник, чтобы видеть дальше, чем он, капитан Кушак. И еще он подумал о том, что обязан обнаружить подполье, сделать все, чтобы ссыльные не вышли живыми из цехов, не сделали достоянием фашистов наличие огромного оборонного предприятия в тылу. А если подпольной группы не существует, то… Ему стало страшно от одной мысли: если ее не существует, следует подполье создать и затем разоблачить.
Имант Иванович, ничего больше не говоря, раскрыл папку, достал бумаги, протянул капитану. — Вечером внимательно ознакомься со спецразработками. А пока… не жалей денег, продуктов, подкармливай, умасливай, создавай агентуру в их среде, но… не торопи события, дай плодам хорошо созреть.
Начальник достал из стола начатую бутылку водки, намазал свиную тушенку на хлеб. Затем налил водку в две рюмки, также оказавшиеся в столе. Придвинул рюмку капитану.
— Давай, за удачу! И за победу. Смерть немецко-фашистским оккупантам!..
Кушак впервые за много лет пил вместе с начальником горотдела и внутренне ликовал. Это означало безграничное доверие всегда осторожного полковника. Однако Имант Иванович не стал долго рассусоливать. Решительно убрал со стола водку и рюмки, запер сейф, одернул неизменный синий пиджак и сказал:
— Теперь поехали!..
За всю дорогу от Красного проспекта до ворот Сиблага начальник горотдела не проронил более ни слова, то хмурился, то вдруг начинал что-то про себя шептать, видимо, мысленно проигрывал новую ситуацию. Про Кушака, казалось, вообще забыл. Капитана подмывало спросить, куда он направляется, но не стал форсировать события. Машина остановилась за углом единственного кирпичного здания на территории лагеря. Имант Иванович наказал шоферу ждать их, первым выбрался из машины и повел капитана в сторону от дороги, к служебному входу лагерной больнички. «Зачем приехали в больницу? — недоумевал Кушак. — Может, здесь явочная квартира?».
Имант Иванович по — хозяйски ввел капитана в кабинет главного врача. Навстречу им встал импозантного вида пожилой мужчина в очках, в белоснежном халате, как старым знакомым пожал сотрудникам органов руки.
— Как она? — сразу спросил Имант Иванович.
— Нормально.
— Жалобы, претензии высказывала?
— Нет, ведет себя тише травы. — Главный врач, видимо, хорошо знал Иманта Ивановича, возможно, даже сотрудничал с органами, хотя Кушак видел его впервые. — Ну, что, позвать сюда?
— Будь другом!
Главный врач вышел, плотно прикрыв дверь. А спустя несколько минут в кабинет вошла молодая женщина в заношенном вязаном пуловере, поверх которого было накинуто серое больничное одеяние. При виде Иманта Ивановича серые глаза незнакомки залучились откровенной радостью.
— Ну, здравствуй, Цецилия! — Имант Иванович, оказывается, был уже знаком с этой больной, хотя Кушак все еще не мог связать воедино посещение лагерной больнички с появлением знакомой начальника НКВД.
— Рада вас видеть. — Женщина, которую назвали Цецилией, не спрашивая разрешения, села в кресло главного врача, предварительно по-хозяйски закрыв дверь на ключ. — Сижу тут затворницей, жду, а ко мне никто не идет.
— Не обижайся, пожалуйста, — виновато сказал Имант Иванович, — нужно было все хорошенько продумать.
— Мне кажется, все продумано в Москве. — Спохватилась, недоуменно глянула в сторону ничего не понимающего Кушака. Имант Иванович перехватил ее взгляд.
— Да, разрешите вас познакомить: капитан госбезопасности Игорь Кушак! — кивнул в сторону капитана. — А это… Представься сама. Кушак будет исполнять должность начальника режимной зоны, жить намерен в вашем бараке, но… каждый из вас занимается своим делом, затем вместе скоординируем и примем окончательное решение.
— Извините, но окончательное решение примет наркомат! — Цецилия вежливо, но основательно поставила полковника на место. — Мы с вами, капитан, встречаемся в исключительных случаях, — приказным тоном сказала она Кушаку. — Сигнал для встречи будет таков: я заявляю, что заболела и потребую врача. Вы делаете вид, будто меня совсем не знаете. В бараке постоянно будет человек, который является связным между управлением и мною, а также между мною и вами. Ждите мои сигналы каждую среду. До счастливой встречи! — Цецилия отворила дверь и змейкой выскользнула из кабинета…
На следующий день в управлении НКВД капитан Кушак снова был приглашен в кабинет начальника горотдела на доверительную беседу. Имант Иванович рассказал об агенте, с которым ему отныне предстояло вести работу по выявлению вражеской группы среди немецких ссыльных. Кушак понял, почему так свободно вела себя Цецилия в присутствии полковника Калныша, обрывала его, ставила вежливо на место. Цецилия происходила родом из семьи немецкого коммуниста, который в тридцатые годы вынужден был бежать из Германии в Советский Союз, опасаясь преследований гестапо. Старый коммунист, один из организаторов восстания в Гамбурге в двадцатые годы, воспитал дочь в духе идей товарища Сталина. После учебы Цецилия была направлена в специальную школу НКВД, работая агентом в Германии, сотрудником наркомата. Во время войны получила назначение в действующую армию, где была переводчиком в СМЕРШЕ, а также вела пропагандистскую работу среди немецких войск, как говорили тогда, работу по разложению войск противника. Об остальном капитан Кушак догадался сам. Коль сам Иосиф Виссарионович занимался этими предателями, то высшее руководство НКВД, конечно, продумало все до мелочей. Вероятнее всего, когда началось массовое выселение пособников врага из Республики Поволжья, секретного агента Цецилию доставили из Москвы, а быть может, даже из самой Германии, и незаметно внедрили в разношерстную, разволнованную и ничего не замечающую толпу ссыльных, с ними, в одном эшелоне Цецилия и прибыла в Сибирь, естественно, не вызвав никаких подозрений.
