Клара рассмеялась:
— Да так, занимаюсь тем-сем.
Она не собиралась упоминать про роман, над которым работала. После разрыва с Джорджем книга стала для нее своеобразным лекарством. «Возвращайся домой, — сказал ей тогда отец. — Тебе нужны тишина и спокойствие».
Так ли это было? В любом случае Клара вернулась домой, не собираясь задерживаться надолго, однако уже провела здесь почти полгода. Какой праздной казалась ей жизнь здесь, какой роскошной и беззаботной, после работы в приюте рабочих-католиков, которым заведовал в Пало-Альто Джордж! Как она им восхищалась!.. Он казался ей святым, не от мира сего, совершенно равнодушным к деньгам, славе и всему остальному, что движет его сверстниками. Когда Клара восторженно призналась Джорджу в этом, он просто пристально посмотрел ей в глаза:
— Приходи и помогай.
Клара училась в Стэндфордском университете, где в свое время учился и Джордж. Она перестала ходить на занятия. Все больше времени девушка проводила в приюте, помогая Джорджу и его товарищам заниматься с «гостями» — пьяницами, наркоманами и бездомными бродягами, которые опустились на самое дно и потеряли всякую надежду выкарабкаться оттуда. Так что задача заключалась просто в том, чтобы помогать им таким, какими они были, не ожидая какого-либо великого превращения. «Съел кусок хлеба — вот и день прожит», — любил повторять Джордж. И в этих словах не было цинизма.
Бросив университет, Клара продолжала снимать квартиру. Как-то раз Джордж посоветовал ей перебраться в женское общежитие приюта. Помимо здания, где кормили, одевали и селили «гостей», приют включал еще два здания, в которых размещались мужское и женское общежития. Джордж жил в первом и предложил Кларе поселиться во втором. Он провел ее по всему зданию, которым очень гордился. На кухне Клара увидела женщину с младенцем на руках. На женщине было платье с большим вырезом, не дерзким, а удобным: так было легче кормить грудью ребенка. Кларе показалось, что личико маленького мальчика было покрыто сыпью.
— Стрептодермия, — объяснила мать.
Джордж забрал у нее ребенка, и женщина проводила Клару наверх. Последней пришлось сделать над собой усилие, чтобы ее не передернуло от отвращения. Воистину здесь было царство нищеты. В ней не было ничего романтичного. Грязь, убожество… Но зачем продолжать?
— Ну, что скажешь? — спросил Джордж, когда Клара спустилась вниз.
— Очень мило.
— Сэнди показала тебе твою комнату?
— Кажется, я посмотрела все.
Клара направилась к двери и вышла на улицу. Джордж присоединился к ней.
— Тебе не понравилось.
— Джордж… — Она всмотрелась в его лицо, ища понимания. Но как объяснить святому Франциску, что ты просто не можешь жить так же, как он?
— Требуется время, чтобы к этому привыкнуть.
Клара могла в это поверить, но зачем нужно привыкать к грязи и нищете? Это стало началом конца того, что обещало стать очень серьезными отношениями между нею и Джорджем. В конце концов Клара убежала к своему отцу, в безмятежную гавань Напа-Вэлли.
При второй встрече профессор Фелпс официально пригласил Клару помочь ему разобраться в скопившихся за долгие годы бумагах. Клара согласилась.
— Этот человек атеист! — воскликнул ее отец.
Вне всякого сомнения. Но он также был заботливым, утонченным, признательным и остроумным. И это дало Кларе чем-то заняться теперь, когда работа над романом застопорилась. Дороти Дей[9]написала роман до своего обращения; похоже, это была гениальная идея. Работа над бумагами профессора Фелпса была менее трудоемким занятием.
IV
Она накрыла его руку своей
Нил Адмирари скрепя сердце проникся уважением к епископам Соединенных Штатов за то, как те защищали нелегальных иммигрантов. В большинстве моральных и общественных вопросов церковное руководство вело себя робко и вяло. Разумеется, и здесь были исключения, однако Нил кормился не исключениями.
— Ты полагаешь, что политикам-католикам, выступающим за разрешение абортов и все такое, можно разрешить причащаться?
Это от недавно овдовевшей Лулу ван Аккерн, в которую когда-то был беззаветно влюблен Нил. Сейчас она снова вернулась в журналистику, устроившись в журнал «Всеобщее благоденствие».
— Давай не будем политизировать евхаристию, — елейным тоном промолвил Нил.
Он спорил с Лулу, не только чтобы ее разозлить, но и чтобы выразить собственные мысли. Когда она злилась, казалось, что прошедшие годы смыло прочь и она снова та девчонка, какой когда-то была. Ее волосы по-прежнему оставались золотистыми, несомненно теперь уже благодаря искусству парикмахера, а не природы, а огромные голубые глаза по-прежнему искрились молодым огнем. Пожар любви между ними всегда вспыхивал в минуты спора. С тех самых пор как Лулу вернулась, Нил ломал голову, будет ли в их великой страсти второе действие. Теперь лозунгом их отношений стало терпение, что объяснялось нерешительностью Нила, а также тем, что Лулу, в конце концов, все же была в трауре. К тому же, если дело дойдет до этого, он станет мужем номер три.
— Почитай катехизис, — предложила Лулу.
— При первой же возможности. Как насчет политиков-католиков, выступающих в поддержку несправедливой войны?
— К этому вопросу можно подойти с двух сторон, что тебе прекрасно известно.
— К любому вопросу можно подойти с двух сторон.
Они сидели в баре гостиницы в Эль-Пасо, где собрались журналисты, но их столик находился в углу. Маленький столик, поэтому Нилу было трудно не касаться коленями коленей Лулу. Сейчас они спорили просто так, только чтобы не потерять практику. В вопросе иммиграции они были на одной стороне. А Бенедикт XVI — благослови, Господи, его сердце, прежде принадлежащее святой палате, в прошлом инквизиции, — очевидно, был на стороне бедняков, которые, бросив вызов законам, неудержимым потоком хлынули через границу. Папа не переставал повторять, что остановить нелегальную иммиграцию можно, только сделав терпимыми условия жизни на родине иммигрантов.
— Малышка, еще два, — окликнул Нил проходившую мимо официантку.
— Я больше не хочу, — сказала Лулу.
— Это мне.
Разумеется, она выпьет еще. Для того чтобы защищать право общественности на информацию, настоящему профессионалу нужно хорошенько набраться.
— Я успела забыть, какие буяны эти журналисты.
— Приходится стараться.
— У тебя это неплохо получается. — Уронив подбородок на руки, Лулу наградила Нила одобрительным взглядом. Они встретились сегодня утром на ранней мессе, что поставило их обиняком от остальных коллег, большинство из которых понятия не имели, кто такая Мадонна Гваделупская.
