Сложно сделать однозначный вывод о том, какой фактор — национальный или экономический — превалировал в целях Германии по захвату и колонизации территории СССР. Безусловно, нацисты стремились к захвату экономического потенциала Советского Союза. Однако при этом они планировали истощение одной из главных составляющих экономики завоеванной территории — ее трудового потенциала, в виде уничтожения и депортации значительной части населения по «расовым признакам». Такие цели не были характерны для традиционных войн в Европе, когда завоеванное население обычно оставлялось на месте в качестве новых граждан или подданных страны-завоевательницы, которые должны были вносить свой трудовой вклад в развитие новой родины. Таким образом, экономические цели сочетались с «расовыми» — оттеснением с границ Германии и уничтожением представителей неугодных народов.
Можно говорить об абсурдности нацистских планов по захвату силами небольшой Германии такой могущественной страны, как СССР, который к тому же являлся наследником Российской империи. Однако они не казались таковыми нацистам, которые были уверены в том, что своим могуществом Россия была обязана властвовавшему в ней до 1917 г. «германскому элементу» и что после вытеснения этого «элемента» она лишилась своей силы. Нацистские власти считали, что под руководством «расово неполноценных» большевиков Россия противостоять Германии не сможет.
§ 2. «НАЦИОНАЛ-БОЛЬШЕВИЗМ»:
Усиление национального фактора во внутренней политике СССР
После Октябрьской революции национальная политика в Советской России была сведена к определенным образом понимаемому интернационализму. Созданные на обломках Российской Империи советские республики рассматривались как стартовая площадка для «Мировой революции». Образование Союза ССР в 1922 г. декларировалось как «решительный шаг по пути к объединению трудящихся всех стран в мировую Социалистическую Советскую Республику»{122}.
В Советском государстве представители всех наций и рас получили равные права{123}, что, несомненно, было прогрессивным шагом. Внутренняя структура СССР была построена по национально-территориальному признаку. С одной стороны, это дало возможность для развития национального бытия всех этносов. Однако, с другой стороны, такое устройство государства создало проблемы — из-за этнической чересполосицы во многих случаях было невозможно адекватным образом разграничить этнические территории разных народов.
Несмотря на задекларированное равенство всех наций, русские — самый многочисленный этнос в СССР — не получили своего национально-территориального образования. Для новой власти русские были, прежде всего, государствообразующим народом Российской империи, которую В.И. Ленин в статье «К вопросу о национальной политике» (написана в 1914 г., впервые опубликована в 1924 г.) охарактеризовал как «тюрьму народов»{124}. Под влиянием историка М.Н. Покровского и его соратников история дореволюционной России подверглась поруганию{125}, как и патриотизм и национальные чувства, в целом. В школах и вузах было фактически ликвидировано историческое образование. Снижению «русского влияния» в СССР служила кампания по «коренизации», которая заключалась в выдвижении национальных (нерусских) кадров, дискриминации «русских кадров» и минимизации использования русского языка{126}. В Советском Союзе при государственной поддержке развивалось изучение эсперанто как «языка международного общения»{127}. В рамках кампании по созданию нового латинизированного алфавита для большинства народов СССР рассматривались планы по латинизации русской письменности{128}, что, безусловно, еще больше обрубило бы связь русского народа с дореволюционной Россией.
Однако неуспех коммунистических революций в других странах мира (просоветские режимы удалось установить только в Монголии и Туве, которые на мировой арене играли очень малую роль) привел руководство СССР к более трезвой оценке перспектив развития социалистической системы. В 1924–1925 гг. руководство страны сформулировало политику построения социализма «в одной, отдельно взятой стране»{129}. Таким образом, политические интересы новой власти, установившейся в России, сузились до ее государственных границ. «Национализацию» советской политики, произошедшую в середине 1920-х гг., правовед и политический деятель Н.В. Устрялов, живший в те годы в эмиграции, назвал «национал-большевизмом»{130}. Тем не менее во второй половине 1920-х гг. были только заложены предпосылки к формированию новой национальной политики, а реальные перемены обозначились лишь во второй трети 1930-х гг. Таким изменениям способствовали как внутренние реалии страны, так и приход в 1933 г. нацистов к власти в Германии, которая издавна рассматривалась большевиками как одна из главных надежд на продвижение «Мировой революции». Массовая поддержка ультранационалистической партии в этой стране оказалась для советских руководителей неприятной неожиданностью, окончательно разрушившей «революционные иллюзии»{131}.
В декабре 1933 г. СССР подал заявку на вступление в Лигу наций (был принят в сентябре 1934 г.), что знаменовало согласие Советского государства следовать нормам международной политики, отказавшись от экспорта «Мировой революции». Решения XVII съезда ВКП(б), состоявшегося в январе — феврале 1934 г., окончательно обозначили «Мировую революцию» лишь в качестве одного из вспомогательных инструментов внешней политики СССР по обеспечению собственных интересов. Руководство Советского Союза взяло курс на осторожное возвращение к патриотическим ценностям. Понятие «Родина» (часто с приставкой «советская») получило большое значение в государственном лексиконе{132}.
В условиях перехода к политике развития государства в традиционном понимании этого слова, а не в качестве стартовой площадки для «Мировой революции», власть решила вернуть русскому народу государствообразующий статус. В мае 1933 г. И.В. Сталин заявил: «Русские первыми подняли знамя Советов вопреки всему остальному миру. Русский народ — самый талантливый в мире народ»{133}. Хотя Конституция СССР 1936 г., на основе которой строилась советская государственная политика, не предусматривала первенство какой-либо нации{134}, к 1938 г. руководящая роль русского народа в Советском государстве, как «великого»{135}, «старшего среди равных»{136}, определилась окончательно. Русскому народу был возвращен статус «великой и передовой нации», присвоены самые лучшие эпитеты — «бессмертный… народ»{137}, «самый храбрый солдат в мире»{138}, подчеркивались «сила духа русского народа, его мужество и упорство»{139}. Советская пропаганда подчеркивала выдающиеся успехи русского народа в науке, литературе, живописи, архитектуре, музыке{140}. Русская культура была объявлена «единственной пролетарской социалистической культурой»{141}. Признание «первенства» и «величия» русского народа зазвучало из уст официальных представителей национальных регионов СССР{142}.
