— Представьте, как это выглядело бы над вершинами Севера! Но даже на Юге в это время года лес красив. Ничто не может сравниться с высокими буками по весне. А Топи ты хоть немного знаешь, Киалан?
— Чуть-чуть, — ответил он.
— Если бы у нас было время, я бы провез тебя через нее ради одних только цветов, — сказал Кленнен. — Но она слишком далеко на востоке, как это ни обидно. А местные утки — язык проглотишь!
— В Южном Дейле водятся кролики, — подсказал Дагнер.
— Точно! — откликнулся Кленнен. — Надо будет завтра поставить силки.
Весь следующий день ехали не останавливаясь. Местность стала меняться. Невысокие серо-зеленые холмы уступили место более высоким и ярким горкам, и деревьев стало больше. Это было как бы предвкушением Севера. Морил начал ощущать приятное волнение, хотя и знал, что они еще только въезжают в Южный Дейл. Толиан, граф Южного Дейла, имел репутацию деспота пострашнее Хенды. До конца пути было еще далеко. За этими зелеными холмами лежали предгорье и лес Марки, и только потом перевал Фленн, по которому проходила граница между Югом и Севером.
Тем не менее цветущие яблони были приятным разнообразием после бесконечных виноградников. Ночи стали чуть прохладнее, кролики попадались во множестве. Каждый вечер Дагнер отправлялся ставить силки, и, к изумлению Морила, Киалан впервые вызвался помогать и начал ходить с Дагнером.
— Это просто потому, что ему нравится убивать, — сказала Брид. — Он из таких.
Но что бы Киаланом ни двигало, он удивительно хорошо умел ловить и свежевать кроликов, а Линайна варила из них вкусный суп. Так что следующие несколько дней путники очень хорошо питались. Морил был почти благодарен Киалану. А вот Брид нисколько не была ему благодарна, потому что каждый раз, когда они заезжали в городок или деревню, чтобы дать представление, Киалан прикидывался, будто его это нисколько не интересует, и говорил, что будет ждать их за городом. И каждый раз они неизменно замечали его среди слушателей, и вид у него был такой же заинтересованный, как и у любого другого.
— Двуличный лицемер! — возмущенно говорила Брид. — Он просто пытается нас унизить!
— От тебя не убудет, — отзывалась Линайна своим суховатым тоном.
Это заставляло Брид возмущаться еще сильнее. Становилось заметно, что Линайна поведение Киалана одобряет. Нет, она не говорила ничего в его защиту. Но и не противодействовала ему ни словом, ни делом, хотя могла бы. А когда Киалан порвал в лесу свою добротную куртку, Линайна заштопала ее.
Получив починенную одежку, Киалан выказал больше удивления, чем благодарности.
— Э-э… спасибо, — промямлил он. — Не стоило беспокоиться.
Лицо его было пунцовым, но он скорчил надменную мину, словно насмехался над проявленной заботой.
— От меня он такого никогда не дождется! — пообещала Брид. — По мне, так пусть хоть в лохмотьях разгуливает!
На следующий день повозка въехала в ту часть Южного Дейла, которая принадлежала к землям Маркинда. В Маркинде они никогда не давали представлений.
Олоб неспешно тащил повозку то вверх, то вниз по склонам невысоких холмов, а неприязнь Брид к Киалану меж тем достигла предела. Отчасти виноват в том был Кленнен, который никогда не мог устоять перед соблазном выступить перед новой публикой. Вот он и принялся объяснять Киалану, почему он всегда старается быстро проехать через Маркинд, не дав представления.
— Видишь ли, я увез отсюда Линайну, — сказал он. Из самого центра Маркинда, из замка самого лорда. Правда, Линайна?
— Правда, — подтвердила Линайна, которая становилась еще более бесстрастной, чем обычно, всякий раз, когда Кленнен рассказывал эту историю.
— Она была помолвлена с сыном лорда. Как же его звали? А, Пеннен! И он был юным глупцом и мямлей, — вспоминал Кленнен. — Меня пригласили выступить на помолвке: я уже успел прославиться, и меня частенько звали на такие празднества, скажу я тебе. Ну, и как только я вошел в замок и увидел Линайну, так понял, что она создана для меня. А этот идиот Феннер ее совершенно не достоин. Ведь так его звали, правда, Ления?
— Его звали Ганнер, — ответила Линайна.
— О да! — подхватил Кленнен. — Помню, он мне чем-то напомнил гуся. Наверное, из-за тощей шеи и круглых глазок. Как бы то ни было, я рассудил, что в привлекательности ему со мной не тягаться, а разобраться с юным господином Селезнем можно и потом. И я сосредоточился на Линайне. Я запел — я никогда не пел лучше, ни до того дня, ни потом, — и Линайна не могла оторвать от меня глаз. Ну, тут я ее не виню, ведь, скажу без ложной скромности, в те дни я был мужчина видный, да и одаренный к тому же, а вот Гусенок — нет. И я в песне спросил Линайну, не выйдет ли она за меня вместо этого Крякена, а когда я подошел, чтобы взять вознаграждение за выступление, она сказала «да». И тогда я занялся им.
«Юный лорд, — спросил я очень почтительно, — господин, какую награду вы мне дадите?» А он мне ответил: «Любую, какую ты пожелаешь. Ты — великий менестрель». Кстати, это были единственные его разумные слова за весь вечер. И я заявил: «Я беру то, что вы держите в своей правой руке». Видишь ли, он держал руку Линайньт. Я до сих пор смеюсь, когда вспоминаю, какой у него был тогда вид.
В продолжение всего рассказа — а он был длинный, потому что Кленнен повторял его несколько раз, прибавляя все новые подробности, — Брид и Морил шли по дороге достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, и наблюдали, как на лице Киалана появляется выражение отвращения. Сами они слышали эту историю бесконечное число раз.
— Наверное, это свойство менестреля — любить повторять одну и ту же историю сто раз, — сказала Брид довольно язвительно. Но, казалось бы, отец должен был бы уже запомнить имя Ганнера.
— А это часть рассказа, — отозвался Морил. — Интересно, — добавил он задумчиво, — а что случилось бы, если бы нам по дороге через Маркинд встретился Ганнер? Он велел бы схватить отца и посадить в темницу?
— Конечно нет! — ответила Брид. — И вообще я не думаю, что эта история — правда. Но даже если все на самом деле было так, то Ганнер теперь, наверное, уже старый и толстый. Он и думать забыл о маме.
Поскольку Брид действительно так считала, с ее стороны было немного несправедливо так обозлиться, обнаружив, что Киалан разделяет ее мнение. Но когда тебе кто-то не по праву, трудно оставаться справедливым. Они остановились пообедать, а Кленнен, войдя во вкус, продолжал приукрашивать свою историю.
— Линайна — благородная дама, — заявил он, удобно устраиваясь у алого колеса повозки. — Она — племянница Толиана, знаешь ли. Но он от нее отрекся за то, что она убежала со мной. И в этом был виноват я и та шутка, которую я сыграл с Гусиком. «Юный лорд, — сказал я ему. — Отдайте мне то, что вы держите в правой руке». Ох, я никогда не забуду его лица! Никогда!
И он расхохотался.
К тому времени Киалан слышал это утверждение по меньшей мере в третий раз. Морил редко видел его таким угрюмым. Пока Кленнен смеялся, Киалан поспешно встал, чтобы больше не слушать, и зашагал прочь, не глядя, куда идет. Он чуть было не упал, наткнувшись на Морила и Брид, и обозлился еще сильнее.
