Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
– Точно, с одной стороны короче. Это я на Пушкина отвлеклась!
Мишка скосил глаза, пытаясь разглядеть, что происходит у него на голове. Я заволновалась: никакой новой красоты мы не сделали, даже испортили ту, что уже была. Только Соня ни капельки не огорчилась. Она беспечно щёлкнула ножницами и сказала:
– Я думаю, там надо ЕЩЁ подкоротить. Тогда получится не ошибка, а такая модная стрижка. Называется «Асимметрия».
Мишка, Соня и я снова сидели перед окном. Солнечный день медленно растворялся в сумерках, таял, как забытое апельсиновое мороженое.
– Мишка, давай сделаем ещё одно доброе дело, – жалобно сказала Соня.
– Какое? – устало спросил Мишка.
– Придумаем, как меня спасти!
Я разложила на столе потрёпанные листы с пушкинской биографией. По ним было видно, как прошёл наш день: брызги майонеза, листочек петрушки, прилипшая прядка волос от бабушкиного парика, мокрые пятна… Ещё немного – и они покажутся ровесниками самого Пушкина.
– «271» пробовала? – озабоченно спросил Мишка.
Так доктор узнаёт у больного, принимал он лекарство или забыл.
– Это дуэль, что ли? – нахмурилась Соня. – Набирала уже.
– А «291»? – предложила я.
– Сейчас…
Мы с Мишкой замерли. А вдруг я смогла угадать, и наконец раздастся щелчок, и этот зверский замок с грохотом упадёт на пол – как в стихотворении, которое Анька зубрила вчера: «…оковы рухнут, и свобода…»
– Бах! – Оковы не рухнули. Это Соня изо всей силы влупила кулаком по столу.
– Ничего не подходит!!!
– А эти цифры – про что? – шёпотом спросил у меня Мишка.
– 29 января. Он умер, – вздохнула я.
– Ну вот, всё кончилось! Даже Пушкин умер! – Соня схватила листок и разорвала его пополам.
– Так и просижу на табуретке всю жизнь, до старости. Пока этот идиотский замок не заржавеет и сам не развалится.
– Ты, наверное, будешь самой богатой старухой в городе. Миллионершей, – я решила хоть как-то её утешить.
– Это ещё почему?
– Ну смотри: ты здесь не простудишься – значит, лекарства тебе не понадобятся. И зимние вещи можно не покупать – всякие там куртки, варежки, шапки. И на обувь ничего не нужно тратить. У тебя тут просто карантин для экономии денег!
– Да уж, повезло. Лет через пятьдесят повесят на моём окне объявление: «Осторожно, злая старушка». Ни один голубь на мой подоконник не сядет. – Соня хлюпнула носом. – Надо успеть ещё что-нибудь сделать, пока я не превратилась в старое пугало. Давайте хоть обувь почистим.
– Зачем? – удивился Мишка. Ну да, он такими глупостями никогда не занимался.
– Затем. Будет ещё одно доброе дело. Номер шесть. Может, я тут шестьдесят шесть лет проторчу. Так что готовьтесь – придётся вам каждый день приходить и придумывать мне занятия.
Нарядные белые туфли. Красные сапоги. Чёрные, рыжие и коричневые ботинки.
Единственная газета ушла на супермодную стрижку, поэтому письменный стол мы застелили бумагой для принтера.
Из коробки с кремом я выудила красный тюбик и начала чистить блестящий сапог на высоком каблуке. Соня схватила белые туфли. Мишка взял чёрный ботинок.
Ромео, отсыпавшийся под пианино, открыл один глаз, подумал и осторожно приблизился к нам. Страшных тазиков рядом не было, поэтому он ещё раз подумал и прыгнул на стол.
– Интересно, а чем Пушкин чистил ботинки? – спросил Мишка, выдавливая на щётку чёрный крем.
– Ничем. Он вообще – давно умер, – огрызнулась Соня. – Слышать про него больше не хочу!
– Да у него ботинки всегда грязные были, – шепнула я, стараясь не смотреть на Соню.
– Почему? – Мишка прихватил тюбик с кремом и подошёл поближе.
– Ну, он же писал много, а тогда ручек не было. Видел картинку, где Пушкин – с гусиным пером? А перо где взять? В магазине его не купишь! А у Пушкина ещё и вредная привычка была: он, когда стихи сочинял, перья грыз. Его и жена, и няня за это ругали. Они даже перья горчицей мазали, перцем посыпа́ли. Но ничего не помогало. Пушкин чихает, морщится – и грызёт… Пока всё не сгрызёт, не успокоится. А потом стих нечем дописывать.
– И что он делал? – шёпотом спросил Мишка.
– Что, что! Бежал во двор и за гусями гонялся, чтобы перо выдернуть… Носится по грязи, под ноги не смотрит… Он ботинки не чистил – вообще никогда. Зачем, говорит, всё равно скоро новый стишок сочинять, опять испачкаются…
– Эй! Хватит Пушкина мучить. Лучше скажите, что нам с этим делать?
Мы оглянулись и посмотрели на Соню.
В руке она держала ботинок. Самый обыкновенный – рыжий, с коричневым шнурком.
– Кажется, кое-кто мне тыщу раз говорил, что ботинки нужно чистить, – съязвил Мишка.
– Отличный совет, – кивнула Соня. – Чистить. А чем, не подскажешь?
Рыжего крема в коробке не было: мы специально всё вытряхнули на стол и проверили каждый тюбик.
– Мама давно для них крем ищет. Нигде, говорит, правильного цвета нет.
– Подумаешь, проблема! – фыркнул Мишка. – Мы сами правильный цвет соберём.
– Э-э-э… – Соня захлопала глазами. – Это как?
Ознакомительная версия. Доступно 2 страниц из 10
