Это был мастерский ход. Бошамп знал, как держать в руках мальчишек. Мы в едином порыве повскакали с мест и по знаку Десмонда наградили префекта по учебной работе бурными аплодисментами.
В преддверии близких каникул и учителя, и ученики были в прекрасном расположении духа. Мы только что выиграли полуфинал у известной школы «Аллан Гленс», славящейся своей сильной командой, встречи с которой изрядно опасались. С каким удовольствием я вспоминаю ту памятную игру, проходившую на поле прославленного Кельтского клуба солнечным погожим вечером на коротко подстриженной гладкой зеленой лужайке, так хорошо подходящей для нашей стремительной игры, во время которой каждый член нашей команды демонстрировал прекрасную форму; помню радость победы и приветственные крики, когда мы шли в раздевалку, где ликующий отец Джагер стиснул меня в крепких объятиях.
Самое большое наше препятствие было устранено, мы вышли в финал; нашим противником должна была стать малоизвестная команда из начальной школы, так что ни у кого не оставалось сомнений, что желанный приз у нас в руках. Я тогда был в большом фаворе, и даже отец Бошамп, человек далекий от спорта, при встрече в школьном коридоре одаривал меня широкой улыбкой.
Экзамены уже были позади, результаты вывешены на доске объявлений. Как и ожидалось, Десмонд прекрасно сдал все экзамены, завоевав половину наград, тогда как вторая половина досталась мне, скромному трудяге. Более того, на доске висело официальное сообщение из университета о том, что я получил, к превеликой радости моей дорогой мамы, да и моей тоже, стипендию Маршалла. И, наконец, на доске висело приглашение мальчикам из старшего шестого принять участие в ежегодном танцевальном вечере, который устраивали старшеклассницы монастырской школы под строгим контролем матери-настоятельницы. Такой обычай, заведенный для двух соседних школ, был направлен, вне всякого сомнения, на организацию встреч мальчиков и девочек, принадлежащих к католической вере, хорошо образованных и обладающих высокими моральными качествами; считалось, что подобные встречи могут возыметь спасительное и даже благотворное воздействие на подрастающее поколение именно теперь, когда молодым людям — незащищенным и неподготовленным — предстояло столкнуться лицом к лицу с мирскими соблазнами. Мы, естественно, восприняли приглашение как потрясающую шутку.
День решающей финальной встречи неотвратимо приближался: матч был назначен на пять вечера и должен был состояться в Хэмпден-парке, всемирно известной игровой площадке, и для события школьного масштаба зрителей оказалось на удивление много. Даже сейчас мне трудно без боли описывать событие, воспоминание о котором до сих пор ранит мне сердце. Начали мы очень неплохо и полностью владели мячом, так что в течение примерно семи минут вели в игре и чуть было не забили два гола. А затем произошел неприятный инцидент.
Наш левый защитник, мальчик лет пятнадцати, не больше, имел неприятную привычку бегать — и даже ходить — растопырив локти, и вот сейчас, во время игры, он случайно блокировал одного из нападающих противника. Локоть нашего игрока лишь слегка коснулся корпуса того мальчика, который, увы, тем не менее поскользнулся и упал. И сразу же раздался свисток судьи. Пенальти!
Удар по мячу, гол в наши ворота — и наша молодая команда утратила контроль над игрой. А потом пошел дождь и мы промокли до нитки, порывы ветра неумолимо стегали по лицу, из-за безжалостного ливня поле раньше времени окутала тьма, так что ни разметки, ни самого мяча практически не было видно. Нашим соперникам было не легче, чем нам, но на их счету ведь уже был забитый гол. Время неумолимо бежало вперед. На последних минутах игры я получил мяч на боковой линии, вне зоны пенальти. И предпринял отчаянную попытку вслепую забить гол в ворота противника. Мои усилия должны были увенчаться успехом, так как мяч летел прямо в верхний угол ворот, но неожиданно, подхваченный сильным порывом ветра, он изменил траекторию, ударился о стойку, взмыл в воздух и исчез.
И тут же прозвучал финальный свисток, мы были разгромлены, причем ни за что, ни про что. В раздевалке бедный отец Джагер, пепельно-серый от волнения и внутреннего напряжения, тотчас же пресек поток наших проклятий в адрес судьи.
— Мальчики, вы сделали все, что могли. Нам помешал ливень и… — с горечью произнес он, — то, что на нас были зеленые футболки[14]. А теперь живо переодеваться, автобус ждет!
У меня не было душевных сил присутствовать на организованном для нас обеде, и я спрятался в душевой, выйдя оттуда, только когда шум мотора нашего автобуса стих где-то вдалеке. Тогда я взял свою сумку и вышел под дождь, прекрасно понимая, что мне предстоит сначала долго плестись до трамвайной остановки, а потом еще дольше трястись в трамвае.
Неожиданно я почувствовал чью-то руку на своем плече.
— Дорогой Алек, нас ждет такси. Мне удалось поймать его за воротами на стадион. Давай свою сумку. Я не буду обсуждать игру и доставлю тебя домой в лучшем виде.
Он подвел меня к машине и помог забраться внутрь. И в этом был весь Десмонд, который в очередной раз продемонстрировал свои лучшие качества. Я благодарно откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Когда мы выехали за ворота и уже направлялись к дому, Десмонд прошептал:
— Алек, ты спишь?
— К несчастью, нет.
— Я не собираюсь обсуждать игру, Алек, но хочу, чтобы ты знал, что я весь матч молился как сумасшедший и чуть не умер, когда сорвался твой гол.
— Рад, что тебе удалось выжить.
— Послезавтра я уезжаю в Торрихос, в семинарию, — немного помолчав, произнес Десмонд.
— Уже?
— Да. Мама жутко расстроена. Она поедет со мной в Мадрид, но я смогу увидеть ее только тогда, когда приму духовный сан.
— Как жестоко.
— Да, насколько я понимаю, у них там ужасно строгие правила. — В салоне такси снова стало тихо, а затем Десмонд наклонился ко мне и прошептал: — Алек, ты ведь знаешь, что я люблю тебя.
— Десмонд, слово «любить» слишком многозначно.
— Ну, тогда я очень-очень люблю тебя и хочу, чтобы ты обещал мне не терять со мной связь. Там, где я буду, письма не запрещены, и я собираюсь часто писать тебе. Не возражаешь?
— Вовсе нет, и я постараюсь отвечать тебе, если, конечно, меня вконец не доконает квейновская анатомия.
— Спасибо, спасибо тебе, дорогой Алек.
Итак, соглашение было заключено. И именно благодаря этому я могу продолжить свое повествование, не упуская даже малейших деталей, несмотря на то что иногда мы с Десмондом не виделись годами.
Такси остановилось. Мы подъехали к моему дому.
— Десмонд, спасибо тебе, что ты такой хороший! Иначе я добирался бы сюда больше часа, — сказал я и пожал ему руку. Мне показалось, что когда я вылезал из машины, он хотел поцеловать меня в щеку, но не успел. — Спокойной ночи, Десмонд. И еще раз большое спасибо.
