Теперь мы подробнее рассмотрим магические операции, применяемые ими в различных случаях. Недостаток дождя есть, конечно, одно из худших бедствий, которое может посетить дикарей, будут ли они, подобно южноафриканским племенам, заниматься скотоводством или же это будут охотники, как индейцы. Когда скот не находит себе достаточно корма или дичь вследствие засухи уходит в другие местности, тогда знахари должны вызвать дождь. Для этой цели они, удалившись в уединение, произносят различные заклинания, содержание которых никому, кроме них, не известно, но в то же время они устраивают целый ряд общественных празднеств в честь богов. Это последнее обыкновение имеет, по-видимому, вполне разумное и практическое значение, так как если им удастся занять народ этими праздниками достаточно долго, то дождь может наконец и сам собой пойти. Если же терпение народа истощается раньше, то естественно, что со знахарем поступают не лучше, чем с тем фетишем, который не оправдал возложенных на него надежд. Его жизнь подвергается опасности, если он заблаговременно не позаботится о сохранении своей драгоценной особы. Последнее, впрочем, обыкновенно удается ему, так как народ полагает, что он может сделаться невидимым или невредимым, или же принять вид какого-нибудь животного. Все это достигается с помощью одного травянистого растения, которое дакота называют пецхикавуск. Колдуны носят его всегда при себе, и когда воины отправляются на войну, то оружие их окропляется настоем этого растения. Тогда они делаются невидимыми для врагов и не могут быть ранены даже ружейной пулей. Надо полагать, что это верование было потрясено до основания после битв с войсками Соединенных Штатов.
Рис. 2. Жилище Унк-та-ге
Знахари пользуются большим почетом также и в качестве врачей, но в действительности лишь в очень редких случаях выказывают знание врачебных средств и умение целесообразно ими пользоваться. Если же они в самом деле обладают таким знанием, то, во всяком случае, скрывают это от народа, который верит исключительно в магическую силу знахаря. Впрочем, в последнее время эта вера в Северной Америке, по-видимому, значительно ослабела; там, где индейцы находятся в постоянных сношениях с белыми, они скоро научились тому, что «врачевание бледнолицых» сильнее и действеннее, чем их. Они предпочитают теперь опиум и хинин кусочку кости великого врачебного животного. И это неудивительно, так как самое существенное, что делает знахарь, являясь в качестве врача, состоит в том, что он пляшет и поет заклинания.
Правда, он предписывает также холодное или горячее купанье, если пациент страдает от жара или озноба, а также дает лекарственные средства и внутрь; но главное дело при лечении составляет все-таки магическая пляска. У многих индейских племен эта пляска считается столь целительной и столь важной, что она изображена при помощи их оригинального фигурного письма для того, чтобы ничего из нее не было позабыто.
Пляска знахарей — это настоящее представление, исполняемое ими у постели больного в присутствии зрителей, полных благоговения. Ударяя в свой маленький барабан или звеня погремушкой, знахарь двигается в кругу, показывая, что он таинственным образом беседует с духами, вынимает у пациента болезнь из желудка или из шеи, выгоняет злых духов из различных частей тела и т. п. Продолжая таким образом, он постепенно приводит в состояние экстаза не только себя самого, но и пациента и зрителей, которые глядят на него со страхом и трепетом, и когда он машет своей погремушкой или ударяет в свой бубен, то им кажется, что земля и небо слушают его голос и вся вселенная склоняется перед ним. Нет ничего невероятного в том, что пациент после этого выздоравливает, так как мы знаем, что и у нас исцеление часто бывает следствием веры во врача, а не лекарства.
Руководящей нитью во всех действиях знахаря является, очевидно, как мы уже говорили, та мысль, что само желание при помощи богов приводит к исполнению этого желания. Знахарь своими действиями только разъясняет духам, чего он от них ожидает, а затем полагается на их заботу об исполнении желаемого. Магическая пляска у постели больного указывает на убеждение, которое составляет верование всех диких народов, что то, что делается с изображением какого-нибудь живого существа, происходит действительно и с самим изображенным человеком или животным. Этим способом дикарь мстит своим личным врагам; подарками и просьбами он убеждает какого-нибудь могущественного колдуна сделать изображение его врага и затем сжечь его, проколоть ему сердце или каким-либо другим образом уничтожить его. И вера в это магическое искусство так велика, что когда тот человек, который при этом имелся в виду, узнает об этих действиях, то часто от страха действительно умирает.
Таким же образом поступают многие индейские племена, когда они хотят обеспечить себе удачу, напр., на медвежьей охоте. Знахарь рисует на березовой коре самое грубое изображение медведя и проводит черту от сердца этой фигуры к морде, обозначая таким образом тот путь, которым жизнь должна выйти из зверя. При этом он поет следующее заклинание:
«Слушай, как я могущественен! Я проворен и мстителен, как орел. Я слышу все, что делается на свете. Медведь должен повиноваться снадобьям моего вигвама. Поэтому бойся человека; улитка попадет в твои внутренности. Какой медведь может избежать моей стрелы? Река? Хе, хе! Разве медведь может избежать моей чародейской силы? Мои снадобья сильны». История умалчивает о том, какое действие производит на американских медведей это страшное заклинание.
Колдуны предсказывают также будущие события, объясняют приметы и т. и. Впрочем, для этого не всегда требуется содействие знахаря. Искусство гадания настолько распространено между дикарями, что по крайней мере в наиболее обыкновенных случаях всякий сам старается помочь себе. Так, очень распространена беломантия, гадание по полету стрел. Когда какой-нибудь индейский герой отправляется на подвиги, то он предварительно пускает стрелу наудачу в воздух; направление упавшей стрелы указывает тот путь, который он должен избрать. Это очень похоже на существующий у нас обычай «счета пуговиц». В особо торжественных случаях, или когда требуется определенное указание на будущее, обращаются к знахарю. Последний, разумеется, действует различно, смотря по времени и обстоятельствам; так как мы не можем здесь описать всех гадательных действий, то ограничимся тем, что приведем некоторые наиболее интересные из них, употребляемые сибирскими шаманами. Интерес их заключается в том, что мы видим из них, как иногда знахари диких народов умеют пользоваться такими средствами, которые не только на их несведущих соплеменников, но и на цивилизованного человека могут производить впечатление чего-то мистического, сверхъестественного. Известия разных путешественников об обрядах, производимых шаманами, во всем существенном сходны между собой; поэтому я приведу лишь один из этих рассказов.
Посредине юрты (жилище тунгусов) горел яркий огонь, кругом которого были разостланы в виде круга черные овчины. По ним размеренными, ритмическими шагами медленно ходил вокруг огня шаман, вполголоса произносивший свои заклинательные формулы. Его длинные черные растрепанные волосы почти совсем закрывали его опухлое темно-красное лицо. Сквозь эту занавесь из-под щетинистых бровей сверкала пара горящих, налитых кровью глаз. Его одежда вроде ризы, сшитая из звериных шкур, была увешана сверху донизу ремнями, амулетами, цепочками, раковинами и кусочками железа и меди. В правой руке он держал волшебный барабан в виде бубна, тоже покрытый погремушками, а в левой — лук. Вид у него был страшно дикий и свирепый. Присутствующие сидели молча, в напряженном внимании. Постепенно огонь посредине юрты погас, остались только тлеющие угли, распространявшие в юрте таинственный полусвет. Шаман бросился на землю и в течение пяти минут лежал неподвижно, потом жалобно застонал, испуская глухие, подавленные крики, как будто производимые разными голосами.
