— Я знаю. Ты чувствуешь, что что-то исходит оттуда, не так ли? — Мередит кивнула на дом перед ними.
Бонни покосилась на него, а потом снова на Мередит. Внезапно взрослость Мередит стала скорей утешающей, чем раздражительной. Но прежде, чем вновь посмотреть на дом Кэролайн, она выпалила:
— Зачем каблуки?
— О, — протянула Мередит, глядя вниз. — Только с практической целью. Если кто-то попытается схватить меня за ногу, на этот раз он получит сдачи.
Она топнула ногой, и раздался удовлетворяющий стук.
Бонни почти улыбнулась:
— Разве ты не носишь свой кастет?
— Я не нуждаюсь в нем, я проучу Кэролайн голыми руками, если она попытается что-нибудь сделать. Но мы отошли от темы. Я могу сделать это одна.
Бонни, наконец, позволила себе вложить свою руку в тонкую, с длинными пальцами руку Мередит. Она пожала ее.
— Я знаю, что ты сможешь. Но я та, кто должна. Это меня она пригласила.
— Да, — сказала Мередит, изящно изогнув губу. — Она всегда знала, куда вонзить нож. Ну что бы ни случилось, Кэролайн сама виновата. Для начала мы постараемся ей помочь, ради нее и ради нас. Мы постараемся заставить ее принять помощь. После этого…
— После этого, — проговорила Бонни, — к сожалению неизвестность.
Она вновь посмотрела на дом Кэролайн. Он смотрелся каким-то… перекошенным… как будто его было видно через кривое зеркало. Более того, у него плохая аура: черная, просачивалась сквозь уродливые тени серо-зеленого. Бонни никогда не видела у дома такой энергетики. И дышало холодом как из морозилки. Бонни чувствовала, что это высосет и ее жизненную энергию и превратит в лед, если только представится шанс.
Она позволила Мередит позвонить в дверь. Раздалось негромкое эхо, и когда миссис Форбс ответила, ее голос тоже отозвался эхом.
У внутренней части дома тоже было то забавное зеркальное искажение, смотря на это, Бонни подумала, что это вызывает какое-то странное ощущение.
Если бы она закрыла глаза, то можно представить себя в более широком месте, с уходящим под наклоном полом.
— Вы пришли повидаться с Кэролайн? — спросила миссис Форбс. Ее появление шокировало Бонни. Мать Кэролайн была похожа на старуху, с седыми волосами и морщинистым, бледным лицом.
— Она в своей комнате. Я вам покажу, — сказала мама Кэролайн.
— Но миссис Форбс, мы знаем, где это, — Мередит осеклась, когда Бонни положила ей на плечо руку.
Увядшая, состарившаяся женщина показывала дорогу. У нее почти не осталось ауры, поняла Бонни, и была поражена до глубины сердца. Она знала Кэролайн и ее родителей так долго, может, их отношения строились таким образом?
«Я не буду называть имени Кэролайн, независимо от того, как она делает», молча пообещала Бонни: «Не важно, что. Даже… да, даже после того, как она поступила с Мэттом. Я постараюсь помнить что-то хорошее о ней».
Но в этом доме тяжело было думать вообще и думать о чем-то хорошем в частности.
Бонни знала, что они поднимаются по лестнице, она видела каждую ступеньку впереди себя.
Но все остальные ее чувства говорили ей, что они спускаются вниз.
Это было ужасающее чувство, вызывавшее головокружение — резкий уклон вниз, когда она видит, что ноги поднимаются.
Присутствовал так же странный и острый запах тухлых яиц.
Это был омерзительный, гнилой запах, который витал в воздухе.
Дверь в комнату Кэролайн была закрыта, а перед ней на полу стояла тарелка, с вилкой и ножом на ней.
Миссис Форбс опередила Мередит и Бонни, быстро взяла тарелку, открыла дверь напротив комнаты Кэролайн, поставила ее туда, прикрыв дверь за ней. Но перед тем как тарелка исчезла, Бонни уловила движение к горке продуктов на прекрасном английском фарфоре.
— Она сейчас почти не разговаривает со мной, — сказала миссис Форбс тем же пустым голосом, что и раньше.
— Но она говорила, что ждет вас.
Она поспешила мимо них, оставляя их одних в коридоре. Запах тухлых яиц — нет, серы, теперь Бонни поняла, был очень силен. Сера, она узнала запах класса химии в прошлом году. Но как такой ужасный аромат мог оказаться в элегантном доме миссис Форбс? Бонни повернулась к Мередит, чтобы спросить, но та покачала головой. Бонни знала этот жест. Молчи. Бонни сглотнула, вытерла слезящиеся глаза и посмотрела на Мередит, поворачивающую ручку двери Кэролайн. В комнате было темно. Из прихожей лилось достаточно света, чтобы показать, что занавески в комнате были усилены непрозрачными покрывалами, прибитыми над ними. На кровати никого не было.
— Входите, и закройте эту дверь, быстро! — это был голос Кэролайн, с ее типичными язвительными нотами.
Волна облегчения прокатилась по Бонни. Голос не походил на мужской бас или завывание, это была Кэролайн-в-плохом-настроении. Она вступила в полумрак перед ней.
* * *
Елена уселась на заднее сиденье «Ягуара» и надела бирюзовую футболку и джинсы под сорочкой, на всякий случай, если бы остановился полицейский или кто-то еще пытающийся помочь владельцу автомобиля, остановившемуся посреди пустынного шоссе. А затем прилегла на кресле. Но хотя ей было тепло и уютно, сон к ней не шел.
«Чего я хочу? Правильно ли я поступаю сейчас?» — спросила она себя.
Ответ пришел незамедлительно.
«Я хочу к Стефану. Я хочу чувствовать, как его руки обнимают меня. Я хочу посмотреть в его лицо — в его зеленые глаза с этим особым взглядом, как только он умеет смотреть на меня. Я хочу, чтобы он простил меня и сказал мне, что он знает, что я буду всегда любить его. И я хочу…» — Елене стало тепло, потому, что жар пробежал по ее телу, — «я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу поцеловать Стефана… тепло и сладко и спокойно…»
Елена подумала, что это второй или третий раз, когда она закрывает глаза, на них наворачиваются слезы. На самом деле она могла только плакать, плакать о Стефане. Но что-то остановило ее. Она с трудом выжала слезинку. Боже, она обессилена… Елена старалась. Она лежала с закрытыми глазами и раскачивалась взад и вперед, стараясь не думать о Стефане хоть несколько минут. Она должна поспать.
Отчаявшись, она резко поднялась, чтобы устроиться поудобнее, когда все вокруг изменилось. Елене было комфортно. Слишком комфортно. Она ничем не могла почувствовать сиденье. Она взлетела и замерла, сидя в воздухе. Она почти касалась головой потолка «Ягуара».
«Я снова потеряла вес!» — с ужасом подумала девушка.
Но нет, это было иначе, чем тогда, когда, вернувшись из загробного мира, она парила в воздухе как воздушный шарик. Она не могла объяснить, почему, но она была уверена. Она боялась, что улетит в неизвестном направлении. Она на была уверена о причине своего бедствия, но не смела двинуться. И потом она увидела это. Она увидела себя, свою упавшую назад голову и закрытые глаза, лежащую на кресле в машине. Она могла разглядеть все в мельчайших подробностях, от складочек на ее футболке до заплетенных в косу золотистых волос, которые из-за отсутствия резинки уже растрепались. Она выглядела так, как будто спала. Так вот как все это закончилось.
