Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Не могло быть двух людей, более непохожих друг на друга во всех личностных аспектах, нежели Гитлер и Черчилль. Последний был гедонистом, отличавшимся завидным аппетитом. Например, направляясь в 1943 г. на Квебекскую конференцию на борту «Queen Mary», Черчилль лакомился «устрицами, консоме, тюрбо, жареной индейкой, мороженым с дыней, сыром стилтон и разнообразными фруктами, petit fours и т. д., все это заливалось большим количеством шампанского (Mumm 1929) и превосходного «Liebfraumilch», и наконец бренди 1870 г.».
Вопрос об отношении Черчилля к спиртному очень важен. Сам он обычно говорил, что алкоголь дает ему больше, чем отбирает, но в этом уверены все пьющие люди. Однако в данном случае бычья комплекция Черчилля, не подводившая его до 90 лет, делает это утверждение правдивым. Хотя Гитлер верил в то, что Черчилль был безнадежным алкоголиком, факты свидетельствуют об ином. Черчилль безусловно шутил, когда отказывался от чашки чая якобы по медицинским показаниям, утверждая: «Врач не велел мне употреблять безалкогольные напитки между завтраком и ужином». На самом деле, как он писал в своей автобиографии «Мои ранние годы»: «Я рос и воспитывался в величайшем презрении к пьющим людям». Его друг, профессор Фредерик Линдеманн, однажды подсчитал, что Черчилль за свою жизнь выпил столько шампанского, что его хватило бы наполнить половину железнодорожного вагона, но на это у него ушло больше полувека.[13]«Профессор был мастер в том, что сегодня назвали бы политической некорректностью, однажды он спросил у одного чиновника: «Что за дурацкое предложение “покончить с голодом”?».
Обвинения в алкоголизме, выдвинутые бывшим историком Дэвидом Ирвингом в его многотомной биографии Черчилля, представляющей собой гимн ненависти, который был бы написан, если бы победа во Второй мировой войне досталась бы противной стороне, бессмысленное повторение нацистской пропаганды. К счастью, однако, мистер Ирвинг приводит в своей книге достаточно доказательств, позволяющих нам опровергнуть его утверждения. Так, утверждая, что в августе 1941 г. за один уик-энд в Чекерсе было выпито следующее количество алкогольных напитков (не красного вина) – две бутылки шампанского, одна бутылка портвейна, полбутылки бренди, одна бутылка белого вина, одна – шерри и две – виски, он также сообщает нам, сколько человек участвовало в их употреблении. Только на воскресном обеде присутствовали леди Горация Сеймур, лорд и леди Крэнборн, лорд и леди Бессбороу, Ротшильд с супругой, офицер ВВС и (известный своей трезвостью) канадский премьер-министр Уильям Лайон Макензи Кинг. Если разделить все выпитое на число членов семьи и присутствующих гостей (в данном случае их как минимум 9) и учесть количество подаваемых блюд, цифра не покажется такой уж большой, особенно если принять во внимание обширную программу развлечений, принятую в то время в больших загородных поместьях[14]. Следовательно, по данным самого Ирвинга, Черчилля нельзя обвинить в алкоголизме, если только не предположить, что он один выпил весь запас алкоголя в Чекерсе. Как нам известно из свидетельств нескольких его личных секретарей, смешивавших для него напитки, Черчилль предпочитал пить бренди и виски, щедро разбавленные водой и содовой.
Автор Клайв Понтинг также жаловался, что Черчилль и Иден вместе пили дорогой коньяк 1865 г. в ноябре 1940 г., но тут можно задать справедливый вопрос: если они не заслужили роскошь пить выдержанное бренди, ведя битву за спасение цивилизации, то кто заслужил? Написанная мистером Понтингом биография Черчилля и его книга «1940: Миф и реальность», в которой упорно отвергается героизм Британии в ее звездный час, делают его похожим на лысеющих клерков из стихотворения Джона Бетджемена «Слау», которые «на небо не глядели».
Между тем Гитлера можно обвинить – и действительно признать виновным – в том, что он был некурящим и непьющим вегетарианцем. Он не был абсолютным трезвенником, поскольку, по его же собственным словам, он иногда «делал глоток воды или пива, чтобы промочить горло», как следовало из его свидетельских показаний на суде по так называемому Пивному путчу в 1924 г. Позднее баварская пивоварня «Holzkirchen» варила для него особое темное пиво с безнадежно низким содержанием алкоголя всего в каких-то два процента. Во время Второй мировой войны Гитлер однажды заметил, что мало что можно сделать, чтобы за короткое время изменить пристрастия людей в еде и питье, но после войны он «решит проблему». После победы истинных арийцев ждала жутковатая перспектива жить в безалкогольном и безхолестериновом рейхе.
В частной жизни Гитлер был одним из тех лицемерных вегетарианцев, из-за которых эта система иногда удостаивается нелестных отзывов. В 1920-х гг., когда одна из его подруг, Мими Райтер, заказала венский шницель, он скривился и произнес: «Давай ешь, но я не понимаю, как можно это хотеть. Не думаю, что тебе нравится глотать труп… плоть мертвых животных. Мертвечину!» Бульон он называл «трупным чаем» и рассказывал смешную, по его мнению, историю об умершей бабушке, чьи родственники бросили тело в ручей, чтобы наловить таким образом раков себе на ужин. Гостю, который ел копченого угря, он однажды заявил, что угрей откармливают дохлыми кошками, а дамам, лакомившимся молочным поросенком, сказал: «Для меня это точно зажаренный младенец». Даже не говоря о грубости по отношению к гостям и больном воображении, абсолютная неуместность Адольфа Гитлера, читающего другим нотации об аморальной эстетике трупов и смерти, выглядит просто прелестно.
Рыбаки с острова Гельголанд однажды подарили Гитлеру лобстера, но он хотел запретить употреблять в пищу таких «безобразных и дорогих» животных и не желал, чтобы его видели поглощающим деликатесы. В первые месяцы после прихода к власти он подписал не менее трех законов, обеспечивающих защиту и надлежащее обращение с животными, а в январе 1936 г. его правительство издало указ, согласно которому «крабов, лобстеров и других ракообразных следует убивать, быстро бросая их в кипящую воду. Когда есть возможность, это следует проделывать с каждым животным индивидуально», поскольку в результате многочисленных дебатов на самом высшем уровне было решено, что это самый гуманный способ лишать их жизни.
Гитлер также любил икру, пока не узнал, сколько денег на нее тратится, после чего перешел на молоку, поскольку образ поглощающего деликатесы лидера был несовместим с его собственным видением себя. Черчилль относился к людям такого сорта совершенно определенным образом, что видно из записки, написанной в июле 1940 г. лорду Вултону из Министерства продовольствия: «Почти все вкусовые извращенцы, которых я когда-либо знал, поедатели орехов и им подобные, умерли молодыми после длительного периода старческого угасания… Верный способ проиграть войну – это попытаться заставить британский народ сесть на диету из молока, овсянки, картошки и т. д., по праздникам запивая их глоточком лаймового сока».
Гитлер был почти начисто лишен какого бы то ни было, кроме самого черного, чувства юмора, и до последних часов своей жизни оставался холостяком, неспособным испытывать эмоциональную привязанность к другому человеческому существу. Черчилль, наоборот, был человеком семейным, сострадательным и по праву славящимся своим остроумием. Их художественные вкусы также были диаметрально противоположны. Гитлер был больше знаком с классической музыкой в целом и в частности находил вдохновение в сочинениях Рихарда Вагнера. Черчилль предпочитал военные марши, Гилберта и Салливана, комика из мюзик-холла Гарри Лодера и школьные песни, которые он пел в Харроу и нежно хранил в памяти всю жизнь. Диана Мосли, кузина со стороны жены Черчилля Клементины вспоминает, как, будучи ребенком, видела его, распевающим «Солдаты королевы» и другие баллады дней его юности и отбивающим такт своей красивой белой рукой»[15]. Когда Черчилль присутствовал на Квебекской конференции, он «заставил нескольких человек из своего окружения, в том числе утонченного [постоянного заместителя министра иностранных дел сэра Александра] Кадогана хором исполнять старые эстрадные песенки»[16]. Черчилль своим примером подтверждал справедливость остроумного замечания о силе легкой музыки, сделанного Ноэлем Кауардом в пьесе «Частные жизни»; он не мог слушать сентиментальную песню «Keep Right in to the End of the Road», поскольку она заставляла его плакать.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
