— Вы уверены, доктор, что эта штука подействует?
— Да. Прошлой осенью я испробовал ее на кобыле Сэйди Дендриджа. Рана зажила мгновенно. — На лице доктора играла улыбка Чеширского кота.
— Вы мошенник, — пошутил Остин. В дверях смотровой появилась разъяренная Моника.
— И негодяй в придачу!
— Что? — развернулся к ней доктор. Моника наступала на него.
— Вы говорили, что друг мне, а я была настолько глупа, что верила вам все это время. Бабушка всегда предупреждала: «Мужчины будут вести с тобой двойную игру при малейшей возможности». Я верила ей. У меня не было повода думать иначе. Но для вас я делала исключение. Я доверяла вам, доктор. Но теперь поняла, что вы лживы, как лисица.
— Укроти свой пыл, Моника. Что тебя так разъярило? — спросил доктор.
Она кивнула в сторону Остина и промолвила;
— Не прошло и двух минут, как я в городе, а Трэйс уже спрашивает меня про мужчину, которого прошлой ночью я пыталась убить.
— Убить?
— Это она так сказала. А Мосс пялился на меня так, будто увидел вестника смерти. Он, наверное, подумал, что я пробуравлю его из шестизарядного револьвера.
— Из «беретты» или из «магнума», а не из шестизарядного револьвера, поправил Остин.
— Прошу прощения? — непонимающе уставилась на него Моника.
— Или из «глока», — мягко улыбнулся Остин.
— О чем он говорит, доктор?
— Это современные типы оружия, Моника, — объяснил доктор.
— Никогда не слышала о таких.
— Вот именно, — кивнул Остин. — Как же ты намереваешься убить кого-то, не имея точного представления об оружии?
Моника посмотрела на него насмешливо.
— Не откажусь посоветоваться с тобой.
— Коли так, обращайся ко мне в приемные часы, провозгласил Остин, надеясь, что она наконец уйдет и даст ему одеться. — Ты оплатишь мой счет?
— И не подумаю. — Она скользнула взглядом по его ноге, увидела рану и вздрогнула. Потом заметила, в каком он виде, и смутилась, но постаралась держаться как ни в чем не бывало. — Я хочу знать, доктор, почему вы разболтали всюду, что я пыталась кого-то убить? Зачем вообще говорить об этом с кем-то?
— Я и не говорил.
— Не лгите мне, доктор.
— Я никогда не лгал и не желал тебе вреда, Моника, — сказал доктор проникновенным голосом. — Ты одна из самых близких мне людей. — Он с нежностью опустил руку на ее плечо. Моника почувствовала, что гнев оставил ее.
— Если бы вы никому ничего не говорили, никто бы и не узнал о том, что случилось прошлой ночью.
— Наверняка узнали бы.
— Как? — в один голос спросили Остин и Моника.
— Я обязан подавать рапорт шерифу о каждом огнестрельном и ножевом ранении, с которым ко мне обратились. По закону к ним относятся и ранения крупной дробью. Я представил рапорт сегодня утром. Шериф волен поставить это дело на расследование.
— Расследование? — переспросила Моника в негодовании и указала на Остина:
— Он нарушил право частной собственности.
Остин не знал, в какой именно момент заулыбался, но, наблюдая за тем, как Моника защищает свое доброе имя, не мог удержаться от восхищения ею. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали, как голубые кристаллы. Она оборвала себя на полуслове. Остин не просто удивил Монику, а потряс до глубины души. Ее мысли смешались, а слова иссякли. Она никак не ожидала найти в нем своего сторонника. Она бы охотно спихнула его в привычный круг неприятелей, в которых числила всех, кроме бабушки. Ее мир был построен на противостоянии правды и кривды, белого и черного, ее самой и всех остальных. Но Остин смотрел на нее восторженно. Он хотел чего-то от нее, но чего именно? Ее землю? Скот? Деньги, которые она надеялась выручить от продажи? Он сильно отличался от знакомых ей горожан. Никто раньше не смотрел на нее с уважением… Кроме бабушки. Глаза Остина излучали нечто иное. Это пугало ее, порождало желание убежать и в то же самое время сделать шаг навстречу. Она с трудом выносила эту путаницу чувств и мыслей. Ей по душе была ясность. Остин Синклер был подобен разрушительному смерчу, нацеленному на нее. Самое лучшее — держаться от него в стороне.
— Я нарушил право частной собственности, доктор, — подтвердил Остин.
— Знаю, сынок. Я указал это в рапорте.
— В рапорте? — вновь в один голос воскликнули Моника и Остин.
— Разумеется. — Доктор почесал затылок. — Это доказывает, что слух по городу пустил не шериф Йейтс, а…
— Рокси! — щелкнула пальцами Моника.
— По-моему, тоже, — кивнул доктор.
— Кто это — Рокси? — нахмурился Остин.
— Главная сплетница в городе, — пояснил доктор. — Она отравляет существование всем. У нее не сложилась личная жизнь, и поэтому она всюду сует свой нос.
Остин соскочил со стола, позабыв о том, что на нем только рубашка и короткие трусы.
— Я поговорю с ней, Моника.
— Я могу сделать это сама, — парировала она. — Мне не нужна помощь от постороннего.
— Постороннего? — оборвал ее Остин в праведном негодовании. — По-моему, жертва здесь я, а не ты.
— Мистер, ты куда более чокнутый, чем говорят обо мне!
— А как, по-твоему, я должен выглядеть в глазах моих новых соседей после того, как меня подстрелила женщина? — проворчал он.
— Как дурак.
— Вот именно, а мне это не по душе. Если я решу взять дело в свои руки, то никто не помешает мне в этом.
— Прекрасно! — крикнула она, окинув его свирепым взглядом.
Грозовую атмосферу в комнате рассеял смех доктора.
— Да, — присвистнул он. — Давненько не видывал такой перепалки.
— Извините, доктор, — произнесла Моника и после глубокого выдоха спросила Остина куда более спокойным голосом:
— Что ты можешь сказать Рокси такого, чтобы это исправило положение? Поезд уже ушел.
— Не уверен. Будучи лицом пострадавшим, я мог бы пойти к шерифу и заявить, что слухи, пущенные обо мне, клевета и что мне известно, откуда они исходят. Он обязан заставить сплетницу заткнуться.
— Никто еще не поступал подобным образом с Рокси, — улыбнулся доктор.
— Вы серьезно?
— Вполне.
— Тогда вы сами виноваты, что она до сих пор не уймется.
— Возможно, — согласился доктор, беспечно пожав плечами. — Но никакого серьезного вреда ее сплетни не наносили. В Силвер-Спе жизнь текла своим чередом без особых происшествий. До сегодняшнего дня.
Остин перевел взгляд на Монику.
— Тебе стоит подумать о том, чтобы время от времени принимать помощь от других.
