Отец громко откашлялся. Эллин и Нина повернулись к нему. Фрэнк смотрел мимо них в сторону дома, словно был здесь один.
– Скажи ей, пусть остается с Мэтти! – рявкнул он. – Ей нельзя жить одной.
Нина оглянулась на Эллин, но та смотрела на отца.
– Все квартиры, из которых я буду выбирать, находятся под охраной, – сказала она ему.
– Этот город полон опасностей! – прорычал Фрэнк, буравя взглядом жену.
Эллин взглянула на мать, потом опять повернулась к отцу.
– Ты не хочешь приехать в Лос-Анджелес и помочь мне подобрать жилье? – спросила она. – Зная, где я поселилась, ты перестал бы тревожиться.
Но Фрэнк уже шагал к водительской дверце пикапа.
Эллин беспомощно посмотрела на мать. Приглашать отца в город, который представлялся ему средоточием греха, было глупо и вдобавок бессмысленно, поскольку Эллин, расставшись с Мэтти, собиралась поселиться с Клеем – разумеется, после окончания бракоразводного процесса, – а стало быть, она совершенно напрасно создала у отца впечатление, будто хочет жить одна. Наверное, ей попросту хотелось убедиться в том, что отец по-прежнему заботится о ней, и вот спустя одиннадцать часов после ее приезда он нашел способ выразить свою любовь.
– Я люблю тебя, папа! – крикнула Эллин. Дверца пикапа захлопнулась, но она не сомневалась, что отец ее услышал.
– Не надо было дразнить его, – упрекнула мать, целуя Эллин в щеку.
– Чем же я его дразнила?
– Тем, что пригласила его в Лос-Анджелес. Ты ведь знаешь отца… нет-нет, не спорь, – сказала Нина, поднимая руку. – Будь осторожна и позвони нам из Нью-Йорка.
– Непременно, – отозвалась Эллин.
– И передай Мэтти, что тетя Нина и дядя Фрэнк будут рады видеть ее у себя на День благодарения, если она не поедет к родителям.
– Обязательно передам, – пообещала Эллин, беря мать под руку и ведя ее к машине.
Она стояла во дворе, махая рукой и посылая воздушные поцелуи, пока пикап не скрылся за горизонтом, после чего торопливо вернулась в дом, спасаясь от холода. Сама она намеревалась отправиться в аэропорт менее чем через час, и перед отъездом ей нужно было позвонить в несколько мест. Она бросила взгляд на часы, вычислила нью-йоркское время, взяла со стола пачку сценариев с аннотациями и, вооружившись сотовым телефоном, принялась нажимать кнопки. При мысли о том, что сказал бы отец, застав ее за работой в воскресенье, Эллин передернуло. К счастью, он ничего не узнает, а значит, не будет огорчен.
Покончив с делами, Эллин собрала чемодан и погрузила его в машину. Она понимала, что ближайшие полтора дня потребуют от нее напряжения всех сил и умения вести переговоры, но не жалела об этом; ее уже охватил бойцовский азарт, к тому же она была рада любой возможности хотя бы на время отвлечься от мыслей о Клее.
Не меньшее беспокойство вызывал у нее приказ Теда Фаргона явиться к нему сразу по возвращении в Лос-Анджелес. Беседовать с агентами с глазу на глаз было не в его привычках, хотя в прошлом он делал для Эллин подобные исключения. Но такого уже давно не случалось, и теперь, терзаясь неопределенностью и чувством собственной уязвимости, Эллин со страхом подумала, что Фаргон собирается втравить ее в затяжной конфликт с владельцем британского агентства Макканом. Ей не хотелось ввязываться в кровавую схватку, жертвами которой стали уже трое ее коллег, потерявших работу. И в особенности сейчас, когда Эллин более всего занимало дальнейшее развитие ее отношений с Клеем.
Глава 3
Сердце Сэнди рвалось из груди. На ее маленьком, покрасневшем от ветра лице застыло отчаянное выражение. Она обвела взглядом полукруг кабинетов, занимавший мансарду Харбор-Ярд, одного из высотных зданий роскошного комплекса Челси-Харбор, который объединял в себе жилые и деловые строения. Контора Майка Маккана напоминала амфитеатр. Наверху располагались застекленные кабинеты, выходившие окнами на реку, а «сцену» заполонили письменные столы, каталожные шкафы, перегородки и ультрасовременная аппаратура.
Услышав, как за спиной закрылась дверца лифта, Сэнди неуверенно ступила на серую ковровую дорожку и, сделав три шага, оказалась на верхней ступеньке лестницы, ведущей вниз. Людей не было видно, но Сэнди слышала чей-то голос, доносившийся из-за перегородки. Обведя глазами стены, она почувствовала, как ее охватывает тихий восторг. На огромных плакатах и фотографиях красовались лица, известные всему миру. Многих она даже не знала по именам. Сэнди гадала, встретится ли она с кем-нибудь из них, и от души жалела о том, что даже сумей она свести знакомство со знаменитостями, ей некому будет похвастаться.
Она задержалась у фотографий в надежде, что кто-нибудь ее заметит либо вспомнит о том, что она с сегодняшнего дня работает в конторе, и выйдет ей навстречу. Она продолжала вертеть головой, беспомощно уронив руки. На ее плече висела яркая пластиковая сумка, пальто было застегнуто до горла. Сэнди густо накрасила глаза, чтобы скрыть припухлость – результат тех слез, что она пролила за минувшие семь дней. Сейчас она не могла позволить себе думать о своих переживаниях, иначе вновь начала бы плакать. Чтобы отвлечься, она принялась размышлять о своей роскошной прическе, вспоминая, какую радость испытала, увидев себя в зеркале с короткими светлыми волосами. Это помогло ей отчасти справиться с волнением, хотя расходы на стрижку – почти сотня фунтов – по-прежнему ввергали ее в ужас. Ей и в голову не приходило, что прическа может стоить так дорого. Сестры то и дело повторяли, что в городском салоне с клиента дерут три шкуры, но теперь двенадцать фунтов за стрижку с укладкой и еще двадцать за подкраску корней волос казались верхом скромности.
Человек, голос которого раздавался за перегородкой, громко рассмеялся. Было ясно, что он беседует по телефону. Сэнди занесла над лестницей ногу, собираясь спуститься, но передумала. Она не хотела мешать разговору и решила подождать.
Сэнди посмотрела на часы. Четверть десятого: она явилась на пятнадцать минут раньше срока. Дорога заняла более полутора часов. Выйдя на станции метро Баркинг, Сэнди прошла до площади Слоун-сквер, проехала на одиннадцатом автобусе по Кингз-роуд до горбатого мостика у индийского ресторана «Чатни Мэри». Оттуда ей пришлось ковылять на высоких каблуках по холодным, открытым всем ветрам улицам торгового района мимо аукционных залов, биржевых контор и роскошных витрин художественных галерей, которые только начинали пробуждаться к жизни. Впрочем, Сэнди знала, что ее ожидает. В пятницу она проложила маршрут по карте и преодолела его из конца в конец, чтобы не опоздать на службу в первый же рабочий день. Метро стоило бешеных денег, Сэнди не могла приобрести сезонный проездной, и в эти дни ей приходилось ограничиваться разовым билетом часа пик. Внезапно в ее душу закрался парализующий страх, а на глаза навернулись слезы. Того, что у нее оставалось, хватало только на возвращение домой. Ей не на что было купить еду и оплатить завтрашнюю поездку на работу.
Услышав, как раздвигаются двери лифта, Сэнди обернулась. В контору хлынула толпа людей, которые говорили все разом. Пока они проходили мимо, Сэнди вглядывалась в лица, отыскивая единственного знакомого ей человека – Зельду. Ее в толпе не оказалось.
