— Сколько раз говорить одно и то же? Я твоя жена только на бумаге — и то это скоро кончится, слава Богу!
— Еще посмотрим, сколько ты будешь моей женой. — Стефано издевательски усмехнулся.
Ей показалось, что это прозвучало угрожающе, но даже если и так, он больше не имеет права ею командовать.
— Мы можем ругаться с тобой весь вечер, Стефано, но это ничего не изменит,
— сказала она холодным и уверенным тоном, изо всех сил стараясь не выдать истинных чувств. — Ну почему бы не признать факт нашей несовместимости, сочтя наш брак просто за неудачный эксперимент?
— Эксперимент? — тихо повторил он. — Это то, из чего состоит твоя жизнь, Крессида? Серия экспериментов? А если они не удаются, то все можно отбросить и начать сначала? Ты поэтому сбежала от меня? В поисках новых ощущений? В поисках более интересных и более успешных, — голос его звучал гневно, — .."экспериментов»?
Ее негодование и возмущение сменилось острой болью. Она тщательно скрывала от самой себя эту часть жизни и не желала вспоминать ту сердечную боль, которую испытала, когда он велел ей убираться. И теперь, казалось, муж полоснул ножом по только что зажившей ране, и Крессида почувствовала себя беспомощной и несчастной.
Она судорожно сглотнула.
— Мы оба знаем, почему я уехала. — Крессида старалась говорить спокойно и с достоинством. — И я не намерена обсуждать это сейчас. Скажи мне одно. Зачем ты приехал?
Она чувствовала, что ей необходимо выпить что-нибудь крепкое, однако не осмеливалась. Стефано не такой человек, которому приходится прибегать к каким-либо искусственным стимуляторам, он мог воспринять это как очередное проявление слабости, а она и так продемонстрировала сегодня ее немалую долю.
— Почему ты вернулся? — повторила она вопрос.
Он загадочно улыбнулся.
— Есть целый ряд причин. Она почувствовала, что муж играет с ней в кошки-мышки.
— Например?
— Может быть, я стал по-другому относиться к искусству…
— Только не морочь мне голову, — сердито перебила она. — Зачем же менять привычки?
— А может быть, я решил, что пьеса — это неплохое вложение капитала, — продолжал Стефано невозмутимым тоном.
Крессида облегченно вздохнула. Ну конечно! Все очень просто. Выгодно. Ей следовало догадаться раньше. Он был богат, как Крез, однако ему всегда было мало. В делах, как и в жизни, Стефано был хищником. Жизнь состояла для него в том, чтобы подготовить почву, схватить добычу и опять затаиться. Она сама когда-то оказалась подобной добычей. И слава Богу, вовремя ускользнула от него. Она посмотрела на него осуждающе:
— И ты спонтируешь пьесу, хотя откровенно признаешь, что она тебе не нравится! — с возмущением произнесла Крессида.
— Эта пьеса не в моем вкусе. — Он пожал плечами. — Однако публика может оказаться не столь разборчивой.
Она бросилась защищать Дэвида, хотя вся эта ситуация казалась ей странной. Если бы Стефано знал, насколько невинны их отношения!
— Зрители будут в восторге, потому что пьеса Дэвида идет от сердца. Он полагает, что порядочность важнее, чем выгода, — холодно сказала Крессида. — Хотя, полагаю, это слово не из твоего лексикона.
Муж презрительно фыркнул:
— На порядочность хлеба не купишь. Крессида неожиданно почувствовала, что страшно устала. Этот разговор был абсолютно бессмыслен. Когда у Стефано такое настроение, с ним невозможно спорить, кроме того, в любую минуту может прийти Дэвид, и меньше всего на свете она хотела, чтобы они здесь встретились.
— Пожалуйста, уходи!
В полном противоречии с ее просьбой он уселся в одно из жестковатых кресел.
— Можешь не устраиваться как дома, — бросила она резко. — Я не знаю, зачем ты здесь, Стефано, но я хочу, чтобы меня оставили в покое! Я хочу жить по-своему. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Разве непонятно?
Он не отреагировал на ее слова.
— А труппа, они знают о взаимоотношениях между исполнительницей главной роли и новым спонсором, «ангелом», как они меня называют?
От страха у нее пересохло во рту.
— Конечно, нет. Никто не знает…
— Никто не знает, что мы муж и жена. — В голосе его звучал гнев. — Ну в этом-то я не сомневался. Крессида желает быть опять свободной и независимой! — Он щелкнул пальцами. — Ее желание будет исполнено. В этом обществе узы брака можно не учитывать, просто вышвырнуть как ненужную вещь.
— Это не правда! — возмутилась она. — Для развода имеются все основания, причем совершенно законные. И более того, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о моих прошлых отношениях с тобой.
Его темные глаза вспыхнули.
— Да? И почему же? Ее гнев отступил.
— Стефано, не притворяйся таким наивным! Мое положение станет невыносимым! Если кто-нибудь узнает, что я была твоей женой, то ко мне станут относиться с подозрением. Ко мне больше не будут относиться как к равной, понимаешь?
Его рот искривился в усмешке:
— Но все же ты не возражаешь против того, чтобы все знали о твоих встречах с автором пьесы?
— Это совсем другое, и ты понимаешь это! — взорвалась она. — Ты — спонсор, и ты даешь деньги. А деньги — это власть, как ты прекрасно знаешь.
Стефано посмотрел на Крессиду, чуть прищурившись.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен скрыть наши отношения, но при условии, что сегодня вечером ты со мной поужинаешь.
Крессида готова была ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это происходит на самом деле.
— Я не могу поужинать с тобой. Я жду Дэвида. Он зло улыбнулся:
— Тогда мы возьмем его с собой. Она почувствовала, как по спине пробежала дрожь. Когда Стефано рассуждал спокойно и логично, он был наиболее опасным.
— О чем ты говоришь? — спросила она дрогнувшим голосом. — Чего ты хочешь? Он пожал плечами:
— Разве такие вещи не приняты в этой стране? Это называется «вести себя цивилизованно» — это когда муж и жена, ранее составлявшие семью, ужинают с новым партнером одного из супругов. Разве не ты мне однажды говорила, что хочешь, чтобы мы разошлись полюбовно.
Она беспомощно смотрела на него, вспоминая сумбурное письмо, которое написала ему после шести месяцев раздельной жизни — еще одно письмо, на которое он так и не ответил. Неужели она могла быть настолько наивной, чтобы предложить ему такое?
— Чего ты хочешь? — в отчаянии спросила Крессида опять.
— Я же сказал. Поужинай со мной сегодня, и наша маленькая тайна останется между нами.
Раздался звонок, не такой настойчивый, каким звонил Стефано, однако достаточно громкий, чтобы расколоть напряженную тишину.
Стефано улыбнулся, медленно окинув ее взглядом.
