Она была живым дышащим клише: безработная актриса, подрабатывающая официанткой. Как же с ней это случилось? Большинство людей, по крайней мере, уезжали в Лос-Анджелес, чтобы подвергнуться такому унижению, она же не сделала даже этого. Сьюки подышала на стекло и потерла его рукой. Она прислонилась лбом к холодному стеклу и смотрела на мелькавшие мимо магазины до тех пор, пока глаза ее не закрылись.
Когда-то давно казалось, что она станет одной из тех, кому улыбнулась удача. Она сразу вошла в суматошную жизнь колледжа драматического искусства. Это не был Вест Энд, но у нее была оплачиваемая работа. Она получила преимущество, найдя первую работу, и ее агент часто названивала ей насчет проб. Не так давно она была постоянно в струе. А потом в какой-то момент все затихло. Чтобы поддерживать себя, она устроилась официанткой. Период неудач закончился, и она стала получать роли в крупных театрах, регулярно появляться на сцене. А в «периоды отдыха» снова работала официанткой — надежные деньги, хорошие чаевые, и вдобавок так Сьюки не рисковала разрушить свой подъем по карьерной лестнице, спускаясь на одну-две ступеньки вниз — соглашаясь на маленькие роли. Но на третий год такой жизни все уже было не так стабильно. Это оказался плохой год для актрис: несколько театров закрылись, а другие, по несчастливому стечению обстоятельств, ставили пьесы, в которых было всего несколько, а то и не было вовсе женских ролей.
Сьюки поняла, что с ней что-то не так, когда обнаружила, что если актеры плохо играли, она не могла больше смотреть телевизор, обуреваемая желанием бросить в него что-нибудь. Это случилось тогда, когда она и ее агент решили, что пора сменить тактику. Они представят ее заново. Она станет телевизионной актрисой вместо театральной. А потом, сделав себе имя, она сможет вернуться к своей первой любви совершенно спокойно. Однако Сьюки боялась, что это не сработает, и иногда не могла спокойно смотреть телевизор, опасаясь, что может разбить его к чертям.
Автобусное путешествие наконец закончилось. Сьюки вскочила и нажала на кнопку «выход».
В тот момент, когда она свернула на улицу, где находился офис ее агента, она почувствовала себя гораздо лучше, спокойнее. Большая красная дверь звала ее как маяк надежды. Сьюки понимала, что могла позвонить, но предпочитала увидеться с Гретой лицом к лицу. Она должна была удостовериться, что хотя бы короткое мгновение Грета разговаривает именно с ней и думает именно о ней.
Когда она вошла внутрь, ее попросили подождать, но, в конечном счете, ее все же пригласили в самый большой офис.
— Сьюки! — Грета встретила ее с распростертыми объятиями.
— Грета! — Сьюки почти подбежала к ней.
Грета вышла из-за стола, в великолепном шерстяном ярко-красном костюме-двойке, подходящем к цвету ее волос, и прижала Сьюки к груди, как заблудшую дочь. Сьюки боролась со слезами.
— Как поживает моя Вивьен Ли? — подмигнула Грета.
— Хорошо, — вздохнула Сьюки.
Грета отпустила ее, снова села за стол и набрала секретаршу.
— Два кофе, моя дорогая, крепкий и сладкий.
Она снова подмигнула Сьюки и открыла окно за ее спиной.
— Давай дадим комнате подышать, — и снова села за свой стол, заваленный грудами резюме и горой ненужных сценариев, из-за которых Грету едва было видно.
Сьюки присела на краешек кожаного кресла:
— Я просто проходила мимо и подумала, что, может быть, есть что-то, о чем мне надо знать, или…
Зазвонил телефон. Грета взмахнула рукой в воздухе, прекращая все разговоры, и подняла трубку.
— Грета. Пауза.
— Дорогая!
Сьюки сидела и смотрела. По мере того как до нее доносились обрывки разговора («у меня только мальчик», «не обращая внимания на его акцент», «изумительный Ромео»), она размышляла о том, каково быть Гретиным единственным клиентом. Иногда она чувствовала себя одним из сотен младенцев в приюте, в который Грета пришла искать «того единственного» ребенка. Это объясняло тот факт, что в Гретином кресле Сьюки часто охватывало раздражение. Пока агент издавала соответствующие ситуации возгласы по телефону, ее секретарша принесла кофе и бисквиты. Сьюки проигнорировала бисквиты — она была красивой и ухоженной актрисой, и поправляться ей категорически запрещалось. Она без энтузиазма сделала глоток кофе. После того как она целыми днями подавала различный кофе с горячим молоком, ее выводил из себя кофе с холодным молоком.
Грета закончила разговаривать по телефону, когда Сьюки уже допивала кофе.
— Новый национальный проект, — объяснила она, — фильм об эсминце «Элдридж».
Сьюки нетерпеливо подалась вперед с жадным выражением на лице, свойственным беспризорнику.
Грета мило улыбнулась ей, что почти равнялось еще одному объятию.
— Дорогая, — пропела она, — это не для тебя.
— Почему?
— Потому что им нужен тридцатилетний чернокожий парень. Верь мне. Я знаю, что делаю.
Сьюки попыталась улыбнуться.
— Так-так, неужели я вижу отчаяние на этом милом, как у Греты Гарбо, личике?
— Я ведь уже два месяца без работы, — тихо сказала Сьюки. — А скоро Рождество.
— Я знаю, дорогая моя, я знаю.
— Раньше я работала больше.
— Дорогая, — сказала Грета, явно готовясь произнести речь, — я никогда не видела Беатрис лучше твоей. Столько страсти, столько огня! А твоя Титания в Театре на открытом воздухе — изящнее не придумаешь. И твоя Розалинда — столько чувственности, столько юмора. Я не могу дождаться запроса из Национального театра, что они ставят «Макбета» и ищут его леди. Ты — следующая Джуди Денч, моя дорогая. Ты. Стоишь. На. Великом. Пути. Сьюки проглотила все это.
— Проблема в том, любовь моя, — продолжала Грета, смягчая тон, — что тебе нужно научиться передавать это по желанию режиссера.
— Что ты имеешь в виду?
Грета подошла и села рядом со Сьюки на кресле, взяла ее руку в свои и положила себе на маленькое колено.
— Телевизионные режиссеры отличаются от театральных.
— Я знаю.
— Сейчас очень много молодых телережиссеров, которые не считают Джуди Денч королевой Викторией. Они считают британской классикой Доктора By. И, в отличие от театра, они не дадут тебе шанса блеснуть, потому что, Господь, благослови их, они не знают как. Они думают, что если они захватят твою кассету, они захватят твою душу.
— Грета, просто скажи мне, что делать. Грета глубоко вздохнула и начала.
— Пробы — это не то время, когда надо быть самой собой, — медленно сказала она, — это время, когда нужно быть тем, кем они хотят тебя видеть. — Она закрыла глаза. — Забудь о том, кто ты есть на самом деле. Дай Музе овладеть собой. — Грета снова открыла глаза и посмотрела на Сьюки. — Начинай играть еще до того, как откроешь дверь.
— Но я думала, что…
