— Я хочу домой, — глотая слезы, прошептала та. — Сейчас, пожалуйста.
— А торт? Он такой вкусный, сразу поднимет тебе настроение.
— Ну, что ты, как маленький, какой торт? Мне домой нужно, понимаешь?
— Хорошо, хорошо. Ты только не плачь. Сейчас пойдем, — Антон удивленно смотрел на Веру, словно видел ее впервые.
На улице ей стало легче. Она даже попыталась шутить, но вздохнула с облегчением только тогда, когда Антон посадил ее в автобус. Она попросила в тот день не провожать ее до дома, потому что впервые за время их знакомства тяготилась обществом Антона. Она должна была остаться одна. Вера послала ему воздушный поцелуй и смотрела, как Антон стоит на остановке, неестественно вытянувшись, опустив руки по швам. Он был какой-то чужой, недосягаемый. Глядя на его удаляющуюся фигуру, Вера ощутила, как в душе поселилось тревожное чувство, потому что влюбленное сердце, словно барометр, чувствовало приближение бури.
На следующий день они, как обычно, встретились на занятиях. Последний семестр, впереди манящая и одновременно пугающая взрослая жизнь. Вера была готова к тому, что она вот-вот начнется. К тому же девушке казалось, что она на пороге больших перемен — она ждала, что Антон со дня на день сделает ей предложение. Она представляла себе его лицо, придумывала ответные слова и замирала в предвкушении того, чего еще не познала к своим двадцати. Вера хотела, чтобы ее первая настоящая любовь была чистой, неиспорченной подозрениями, разочарованием. Она готовилась отдать себя тому, кого любила всем сердцем. Кроме Антона, ей не был нужен никто. Он для нее принц, который умчит ее на белом коне в свой сказочный мир. Вера была готова сделать все, чтобы понравиться его матери — настоящей хозяйкой замка ведь была именно она. Ничего, ведь еще никто не отменял пословицу о том, что не все то золото, что блестит. Вера сумеет расположить к себе всех обитателей замка. Главное, чтобы у них с Антоном все складывалось гладко. Ей казалось, что он должен оценить ее чистоту, почувствовать скрытую страсть, которая разжигала воображение девушки и в фантазиях делала ее такой смелой! Сколько бессонных ночей, сколько мечтаний! Ведь они так любят друг друга — каждое мгновение, проведенное порознь, словно укорачивает жизнь.
Но реальность оказалась куда прозаичнее. Они получили на руки дипломы и готовились устраиваться на работу, а Антон все не заводил разговора, который Вера ждала. Более того, их встречи стали другими. Инициатива проводить вместе все свободное время теперь исходила только от Веры. Антон изменился: иными стали его слова, взгляды, он словно бы уже не хотел целовать ее, держать за руку.
— Что происходит? — не выдержала Вера. — Что с тобой, Антоша?
Антон будто ждал этого вопроса, чтобы, услышав его, объясниться. Оказалось, что у него состоялся очень неприятный разговор с матерью. Вера ей категорически не понравилась, и как Антон ни пытался характеризовать ее с самой лучшей стороны, Ариадна Николаевна осталась при своем мнении. Тогда Антон сказал ей, что хочет жениться на Вере, потому что любит ее и знает, что с ней будет счастлив. А со временем все поймут, какая она замечательная, и будут только рады, что она вошла в их семью. Он горячо говорил, подбирая самые теплые слова.
— Она посмотрела на меня так, словно я нанес ей непростительное оскорбление, — не глядя Вере в глаза, продолжал Антон. — А потом поднялась и сказала, чтоб я выбирал: или ты, или она. Когда я поинтересовался, что она хочет этим сказать, она ответила, что покончит с собой. Знаешь, Вера, моя мать никогда раньше не бросалась словами. Это серьезное заявление. Мне страшно.
Антон сделал паузу, потому что ему было тяжело говорить. Настал момент, когда нужно было произнести самое ужасное.
— Прости, Вера, но я не желаю зла своей матери. Я никогда не прощу себе, если с ней что-то случится из-за меня. Наверное, мои чувства к тебе все-таки недостаточно крепкие, если я не могу перешагнуть через это. Мы должны расстаться. Если бы ты была на моем месте, ты бы поступила точно так же, — дрожащим голосом произнес Антон, найдя в себе мужество посмотреть ей в глаза. — Понимаешь? Если бы ты на моем месте… была… ты…
— Я понимаю, — тихо ответила она, удивляясь тому, что так спокойно говорит и не чувствует приближения слез. — Я, кажется, уже была…
В тот момент она вспомнила пустые глаза отца, когда она стояла на перилах балкона и не оставляла ему выбора. Она обманывала и себя и его, когда говорила, чтобы он выбирал — запрещенный прием, ведь на самом деле ни о каком выборе речь не шла. Жизнь дочери тогда перевешивала любые доводы, жизнь матери сейчас перечеркивала планы сына. Конечно, они должны расстаться. И это казалось единственно верным решением. Вера поцеловала Антона в щеку, провела рукой по жесткому ежику его волос, повернулась и пошла прочь.
Вернувшись домой, она наглоталась таблеток димедрола, предварительно написав записку, что никто не виновен в ее смерти. Она просила, чтобы тело ее сожгли, потому что она не хочет гнить в земле. Ей нужно знать, что ее не будет окружать тяжелая, сырая тьма, наполненная размеренной возней червей. А прах ее надо развеять над речкой, на берегах которой она любила проводить время в мечтах о прекрасном будущем. Вера представляла, как серый пепел, словно отрез прозрачного шифона, упадет в темно-синие воды. И все… Ничего больше не будет. Ничего — ни радостей, ни страданий. Освобождение… Вера лежала в своей комнате и ждала, пока таблетки начнут действовать. Она представляла себе, что вот-вот ей захочется спать. Она закроет тяжелые веки и спокойно отойдет в мир иной, тихо и безболезненно. Но сон не приходил. Вместо него Вера ощутила, как тело стало непослушным, ватным. Голова закружилась, ей стало дурно. Она хотела подняться, но тело не повиновалось. Потолок решил поменяться местами с полом. Нарушая все законы пространства, стены сходились и расходились в утомительном, изнуряющем Веру танце. Последнее, что она услышала, прежде чем потеряла сознание, был нечеловеческий крик отца…
Очнулась она в больнице. Улыбчивая медсестра ставила ей капельницу и спрашивала, как она себя чувствует. Вере не хотелось ни с кем говорить. Но медсестра продолжала свой монолог, сообщив, что Вера была без сознания три дня, но теперь все наверняка будет хорошо. Якобы теперь немного отдыха ей не повредит, а отец скоро приедет ее проведать. Ему уже сообщили, что Вера пришла в себя. Медсестра все говорила и говорила, а сама, сосредоточившись на капельнице, практически не смотрела ей в глаза. Ее приятный голос действовал на нервы. Вера отвернулась к стене и лежала так, думая только об одном: ей вернули жизнь, но не желание жить. Ее голубые глаза остановились на грязном светильнике, усеянном мошками. Сквозь него пробивался желто-оранжевый, размытый свет. Еще немного, и каждая из этих спешащих букашек смертельно обожжется. Они летят на свет, на яркий и манящий свет и, достигнув его, погибнут. Они обречены. Вера ощутила зависть — как же легко это происходит у таких безмозглых мотыльков, а вот ей снова предстоит пережить страшный момент ухода в мир иной. Вера знала, что внутри нее прочно засело желание навсегда покинуть этот мир. Ничто не сможет повлиять на ее решение. Ей нечего здесь делать, не осталось больше источника света. Она должна уйти. Теперь она обладала неким подобием опыта. Он ничему не учил, но Вера точно знала, где самый неприятный момент в решении умереть. Исходная точка обратного отсчета — самая критическая, потому что именно тогда откуда-то из угасающего сознания всплывает желание все остановить.
