— Он будет учиться в престижном колледже Лиги плюща в Нью-Гэмпшире, а я — в дурацком университете Мэна, — объяснила она причину своих слез, разоткровенничавшись со мной, что случалось крайне редко.
— Я тоже училась в Университете штата Мэн.
— Да, но ты могла бы поступить куда угодно.
— Университет штата Мэн предложил мне стипендию. У моих родителей не было денег, и…
— Даже если бы оценки позволяли мне поступить в Дартмут, разве у нас есть…
— Мы нашли бы деньги, — заверила я дочь несколько раздраженным тоном, ибо Салли порой горько сокрушалась, что нам теперь приходится жить слишком экономно… хотя, слава богу, свое возмущение она высказывала только мне, понимая, что отец будет убит горем, услышав, как его обожаемая дочь стонет по поводу отсутствия семейного капитала.
Правда, Салли вообще имела обыкновение изливать на меня свое недовольство всевозможными жизненными обстоятельствами — и не в последнюю очередь тем, что она родилась не в семье какого-нибудь магната с Уолл-стрит. Салли не могла обойтись без сопоставлений. Отец Брэда нажил состояние, открыв небольшую сеть хозяйственных магазинов по всему штату, и все равно решил отдать своего амбициозного сына в местную государственную школу (чем заслужил мое уважение). Родители Брэда жили в большом комфортабельном доме в прибрежной части города (там были и сауна, и джакузи, и тренажерный зал, бассейн во дворе, плазменный телевизор в каждой комнате). Теперь у них был дом в «элитарном коттеджном поселке» (точные слова Салли) близ Тампы. Она неделю гостила у Брэда в их флоридском особняке, вместе с Брэдом и его отцом каталась на прогулочном катере с каютой, принадлежавшем их семье. И у Брэда уже был свой собственный «крутой» автомобиль: «мини-купер». И…
Я очень люблю свою дочь. Она яркая, энергичная, полная оптимизма. Эти ее качества меня восхищают. Но я часто задаюсь вопросом: а к чему она стремится?
— Я знаю: Брэд бросит меня сразу же, как только кончится лето и мы разъедемся по университетам. Потому что я для него просто школьная подружка, с которой можно весело провести время, и только. А он ищет кого-то, кто подошел бы на роль будущей жены сенатора.
— Ты хочешь стать женой сенатора? Это цель твоей жизни?
— Я слышу разочарование в твоем голосе, мама?
— Ты никогда меня не разочаровываешь, Салли.
— Хотелось бы верить.
— Я не хочу, чтобы ты стала кем-то, кем быть не хочешь.
— Но ты против того, чтобы я вышла замуж за такого, как Брэд.
То есть не конкретно за Брэда? То есть речь вообще идет о парне с деньгами, уверенно продвигающемся по карьерной лестнице в высшие эшелоны власти?
— У каждого свои планы, свои устремления.
— Ну вот, опять ты мною недовольна.
— В каком смысле?
— Считаешь, что я не ставлю перед собой высоких целей. Что не достигну высот в жизни…
— У тебя много талантов, Салли.
— На твой взгляд, я ограниченная, пустая и, в отличие от тебя, книг не читаю.
— Ты ведь знаешь, что я очень высокого мнения о тебе.
— Но ты больше любишь Бена.
— Я не делаю разницы между тобой и Беном, вы оба одинаково дороги мне. И дело в том, что ты понятия не имеешь, как сложится твоя жизнь. Или на чем ты остановишься. Даже когда ты думаешь: «Ну вот, это и есть моя жизнь», все может измениться в одно мгновение.
— Ты так говоришь, потому что целыми днями смотришь на чужие опухоли.
Уф. Я натянуто улыбнулась:
— Ну… это действительно заставляет по-особому смотреть на многие вещи.
— Я не хочу быть рабом заведенного порядка.
— Тогда не нужно быть чьей-то женой.
Ну вот. Я это произнесла. Салли вздрогнула, парировала:
— Ты тоже чья-то жена.
— Не спорю. Но…
— Можешь не договаривать, мама. И я знаю, что, будь я такой же творческой личностью, как Бен…
В некоторых вопросах детей просто невозможно переспорить.
— У него есть сестра, верно?
— Да. Салли.
— Они довольно разные, верно?
— Салли не такая, как Бен, — подтвердила я, слава богу, как мне показалось, бесстрастным тоном.
— Бен вскользь упоминал об этом. И о том, что с вами он более близок, чем с отцом.
— Он любит Бена.
Доктор Аллен смерила меня внимательным взглядом.
— Не сомневаюсь, что любит… по-своему, — сказала она. — Но позвольте спросить вас кое о чем, Лора: вы всегда чувствуете необходимость что-то улучшить, исправить?
— Это плохо?
— Неблагодарное это дело, правда? Если говорить о чужом счастье… Каждый человек должен сам заботиться о своем счастье, верно? В том числе и ваши дети, ведь они уже взрослые. Вы не должны винить себя за то, что у Бена есть проблемы.
— Легко сказать.
Полчаса спустя я встретилась с Беном в кафе за пределами территории кампуса — доктор Аллен посодействовала. Он заметно похудел, хотя и так был тощим. Все еще был немного бледен. Позволил обнять себя, но сам в ответ меня не обнял. Во время нашей получасовой беседы постоянно отводил взгляд. Поначалу, когда я сказала ему, что он неплохо выглядит, Бен бросил раздраженно:
— Мама, ты никогда мне не лгала… не начинай сейчас, пожалуйста.
Потом стал расспрашивать меня, как дела дома, как сестра поживает, «все еще сходит с ума по мистеру Спортсмену Республиканцу?» (меня порадовало, что присущая ему саркастичность никуда не исчезла), сообщил, что начал новую работу, но это не коллаж.
— Это картина в полном смысле слова. Больше никаких частей тела в композиции, никаких попыток воспроизвести автокатастрофу, где за рулем «порше» сижу я.
— Как Джеймс Дин,[3]что ли?
— Моя мама — культурно образованный рентген-лаборант.
— Ну, не настолько уж и культурно образованный.
— Просто из всех, кого я знаю, никто не читает столько книг.
— Это скорее хобби…
— Ты бы попробовала писать, мам.
— О чем? Я в своей жизни не сделала ничего интересного или важного… разве что тебя с Салли вырастила.
— Это ты не обязана была добавлять.
— Но это так.
Бен коснулся моей руки:
— Спасибо.
— Вид у тебя немного усталый, — заметила я, понимая, что лучше сказать правду. Бен всегда раздражался, если чувствовал, что ему лгут.
