Беата решительно встала и под изумленными взорами всех присутствующих направилась к двери. Затем, словно опомнившись, вернулась, обняла Оливию, кивнула Тревору и посмотрела на Ника.
— Мне пора. Уже поздно, а завтра с утра на работу.
— Постой, я вызову тебе такси! — крикнул ей вслед Тревор.
— Позвольте, я довезу вас до дома, — в унисон ему сказал Ник.
— Спасибо, Тревор, и вы, — она посмотрела на Ника испепеляющим взглядом, — примите мою благодарность, не стоит. Тем более, что вы не совсем трезвы. Второй раз мне может и не повезти, — многозначительно сказала она, снова не удержавшись от язвительного выпада. — Прощайте.
И пока ее вновь не стали удерживать, быстро выскочила за дверь.
— Что это с ней? Давно не видел Беату в таком состоянии, — тихо сказал Тревор, устало садясь в кресло.
— Вы должны извинить нашу подругу, Ник, — мягко обратилась к гостю Оливия. — Она добрая и очень хорошая девушка. Не знаю, что на нее нашло, — немного слукавила она, прекрасно понимая причину неадекватного поведения Беаты, — но я убеждена, что этому есть какое-то объяснение. Не сердитесь, прошу вас, и не судите о Беате превратно. Вы познакомились не лучшим образом, но я уверена, что, произойди все по-другому, вы почувствовали бы искреннюю симпатию друг к другу. Мне так неловко, простите, Ник.
— Все хорошо. Вам не за что извиняться, и не надо ничего объяснять. Я сам виноват, хотя и не очень понимаю в чем. Не трудитесь защищать свою подругу, я и сам вижу — она необычный человек. Но мне тоже пора, — прервал он свои размышления. — Я задержусь в вашем городе еще на несколько дней — надеюсь, увидимся. Спасибо за прекрасный вечер.
Оливия и Тревор явно чувствовали себя не в своей тарелке. Неловкость перед гостем парализовала мозг и помешала найти слова, позволяющие исправить негативное впечатление. Те же самые чувства испытывал и Ник. Поэтому он постарался, как можно теплее улыбнуться хозяйке, галантно поцеловал руку ей и крепко пожал Тревору, пообещал позвонить и удалился.
7
До дома Беаты было не менее часа ходьбы. Общественный транспорт ходил уже редко, и самое лучшее было бы поймать такси, но она не стала этого делать. Долгая прогулка под моросящим дождем была ей просто необходима.
Мысли путались в голове. Беата корила себя за испорченный вечер в доме друзей. Запоздалое раскаяние железным обручем сжимало горло, затрудняло дыхание. Ну, что она за человек такой? Ей плохо — и она изо всех сил постаралась сделать плохо близким людям. Хотя нет, неправда. Она вовсе не старалась. Все вышло само собой. Но это ведь не оправдание! Она взрослый человек и должна, просто обязана, контролировать свои эмоции. Мало ли кто кому не нравится, это же не повод портить настроение Оливии и Тревору. Вот уж кто-кто, а они здесь совсем ни причем.
Беата едва сдерживала слезы, пеленой застилавшие глаза и мешавшие видеть дорогу. Наконец они струйками потекли по щекам. Она плакала, но облегчения, которое обычно приносили слезы, не наступало. Как она могла так вести себя в приличном обществе? А вдруг ее непристойное поведение отразится на состоянии дел у Тревора? Ведь Ник, именно Ник, и был тем самым представителем фирмы из Нью-Йорка — Беата поняла это, как только увидела Оливию, Тревора и Ника вместе, да и рассказ Оливии не оставил тени сомнения. Вдруг Ник каким-то образом сможет навредить им? Как в таком случае она посмотрит в глаза Оливии и ее мужу? Какой стыд! И это после всего, что сделала для нее Оливия. Беата остановилась. У нее появилось непреодолимое желание повернуться и сломя голову броситься назад к подруге. Может, все еще можно исправить?
Не позволяя себе усомниться в правильности решения, она повернула назад. Она не может портить жизнь дорогим людям, это слишком жестоко и несправедливо. Сейчас она придет и извинится перед Ником, сошлется на плохое самочувствие, на больную голову, на плохое расположение звезд, полнолуние, да на все что угодно, но попросит его простить ее и не сердиться на Тревора, не ломать ему карьеру.
Внезапно ее осветил свет фар, и Беата зажмурилась. На пустынной улице не было машин и пешеходов. Все добропорядочные жители Дулута уже мирно засыпали в своих постелях, поэтому резкий пучок света стал для Беаты полной неожиданностью. Она застыла на месте, как вкопанная.
— Беата, прошу вас, сядьте в машину, — сказал Ник и распахнул дверцу авто. Голос его звучал глухо и устало.
На мгновение она засомневалась, и неутомимый чертенок вновь стал дергать за ниточки, поднимая волну негодования и неприязни, направленную на этого человека. Но добрый ангел уже был готов к такому повороту событий. Потому, не успела Беата открыть рот и в грубой форме отказаться от предложения, как добрый дух моментально напомнил ей о желании загладить свою вину перед Тревором и Оливией. Вот он шанс, не упусти его, шепнул он, и Беата послушно села в машину.
Несколько минут они ехали молча. Беата была так смущена, что даже постеснялась спросить Ника, куда он ее везет. Ведь, если он находился в городе впервые, то дорогу к ее дому из этой части города знать не может. Она боялась посмотреть на него, почти физически ощущая его напряжение, поэтому тупо уставилась на дорогу, выхватываемую из темноты светом фар.
— Я не знаю, чем вызвана ваша агрессия по отношению ко мне, — наконец проговорил он, и его голос звучал по-прежнему глухо и взволнованно, отчего у Беаты сразу побежали мурашки по спине и она зябко передернула плечами, — но мне это крайне неприятно. Я даже скажу более — второй день это не выходит у меня из головы.
— Мне очень неловко, простите, — еле шевеля внезапно одеревеневшими от какого-то внутреннего волнения и непонятного трепета губами, едва слышно произнесла Беата. — Дело вовсе не в вас. Я плохо себя чувствовала и несла всякий вздор. Вы не должны из-за этого сердиться на Тревора. Только я виновата, что вечер испорчен. Простите.
— Я не понимаю, причем здесь Тревор. Я говорю о вас и обо мне. Мы знакомы всего ничего, и вряд ли я успел чем-то обидеть вас, — конечно, я не беру недоразумения на дороге. Я просто уверен, что ваша неприкрытая агрессия ко мне никак не связана с аварией. Здесь что-то иное.
— Простите, я не должна была так себя вести, — вновь пролепетала Беата, но Ник не слушал ее, он продолжал:
— Я постоянно думаю о вас вот уже более суток. Вы нравитесь мне, Беата.
Она даже сразу не поняла, о чем он сейчас говорит. Прежде, чем до нее дошел смысл сказанных им слов, ее организм ответил на них разливающимся по всему телу теплом, сердце учащенно забилось, а в голове вспыхнул пожар, на мгновение ослепив ее, и Беата вновь зажмурилась, как совсем недавно от яркого света фар. Она нравится ему! Уж не ослышалась ли она? Ей так хотелось заглянуть в его глаза и там найти ответ на свой вопрос, но она боялась пошевелиться, панически боялась обмануться.
— Что вы молчите, Беата? Вы слышите меня? — глухо спросил он.
— Слышу, — словно эхо отозвалась Беата, не узнав собственного голоса.
