В следующий раз она проснулась вообще без причины, возможно, подсознательно ощутив, что в комнате что-то изменилось. Она чувствовала, что больше не одна. Она ощущала его присутствие – сильное, подавляющее, словно в спальне нет места ни для кого, кроме него. Гонора лежала молча, стараясь не дрожать, и тут увидела на потолке его тень, похожую на хищную птицу.
Она крепко зажмурилась. Сейчас он набросится на свою жертву. Прошло несколько тревожных мгновений, но ничего не происходило. Гонора медленно приоткрыла глаза.
Над ней не маячила ничья тень, и Гонора уже решила, что все это ей только приснилось, но тут же снова ощутила его присутствие. Он в комнате. И что ей делать? Чего он от нее ожидает? Может быть, нужно сесть, сказать ему что-то и пригласить в постель?
От досады Гонора чуть не заплакала, но все же удержалась и стала прислушиваться. Каван так и не дал понять, что он в спальне, и любопытство пересилило. Гонора медленно приподнялась в постели и в замешательстве уставилась на своего мужа, уснувшего на полу перед очагом. Он укрылся одним-единственным одеялом, а подушкой ему служила его собственная рука.
Гонору охватило невероятное облегчение, но она тут же сообразила, что брачные обеты не будут скреплены сегодня ночью, а значит, их брак пока считается недействительным. Почему он не захотел воспользоваться супружескими правами? Неужели счел ее такой непривлекательной? Может, задумал избавиться от нее?
Гонора легла на спину и натянула одеяло до подбородка. Что будет, если об этом узнает отчим? Если вообще кто-нибудь узнает? Наверняка винить будут только ее.
День свадьбы, ожидавшийся с таким волнением, обернулся катастрофой. А брачная ночь? Ничего подобного Гонора даже представить себе не могла. Она чувствовала себя опозоренной. Отчим подтвердит это, когда узнает, что муж ее отверг. Гонора понятия не имела, что ей теперь делать.
Может быть, утром хоть что-то разъяснится? Она встанет очень рано и позаботится о завтраке для своего мужа. Если он увидит, какая она почтительная жена, то, возможно, передумает.
Гонора снова зевнула, несмотря на всю свою тревогу, и прежде чем успела снова начать размышлять, глаза ее закрылись и она уснула.
Проснувшись, Гонора неторопливо потянулась и улыбнулась солнечному лучу, скользившему по ее лицу, но тут же вскочила, поняв, что рассвело давным-давно. Она глянула в сторону очага и ахнула.
Муж исчез.
Глава 5
Каван шел по вересковой пустоши один. Кое-где вереск рос так густо, что в свете утренней зари вспыхивали пурпурные отблески. Кавану требовалось время, чтобы собраться с мыслями и справиться с гневом. Он думал, что возвращение домой исцелит его раны, но этого не произошло. Похоже, они только углубились. Ему казалось, что он не сможет приспособиться к семье, уж не говоря о жене.
Каван добрался до своего любимого места на пустоши. Оно было уединенное и очень красивое, потому что оттуда открывался вид на море, где сердитые волны неустанно бились об утес, словно требовали, чтобы все убрались с их пути.
Каван сопереживал этим бессмысленным ударам, потому что именно так он чувствовал себя в плену. Его ярость тщетно сшибалась с властью варваров, и ему казалось, что он подобен этим волнам, бьющимся о зубчатый утес – ничего не добившийся, все еще плененный, все еще страдающий, все еще жаждущий вернуться домой.
А дома он чувствовал себя чужим, чувствовал, что у него нет никаких прав здесь находиться, потому что брат Ронан по-прежнему оставался в руках варваров.
Мысль о том, что Ронан все еще страдает, хотя сам он уже освободился, приводила Кавана в невыразимое словами бешенство. Он хотел, чтобы брат вернулся домой, к семье. Может быть, тогда сам он снова почувствует себя своим среди близких.
К несчастью, Артэр и Лахлан воспротивились его планам искать Ронана. Вчера вечером они сообщили ему, что постоянно посылают поисковые отряды в надежде отыскать брата и что или Артэр, или Лахлан, а иногда оба вместе отправляются с ними, чтобы проверить слухи о том, что Ронана видели тут или там. Они делали все, что только можно, для Ронана и для самого Кавана с первого же дня их плена, делают это сейчас и будут делать всегда.
Каван накричал на братьев, они рассердились, и тогда отец отослал их и сам обратился к старшему сыну. Он говорил мягко, но решительно, дав понять, что в плену у варваров Кавану пришлось нелегко, но он выжил и сумел бежать. А если это удалось ему, почему не получится у Ронана?
Тавиш Синклер был уверен в своих сыновьях и надеялся, что однажды Ронан тоже вернется домой. Он сказал все это Кавану и добавил, что не собирается прекращать поиски, однако Каван должен понять, что Артэр и Лахлан делают все, что могут, и так же сильно расстраиваются из-за Ронана, как расстраивались из-за Кавана.
Тавиш предложил сыну не торопиться и понять, что все рады и испытывают искреннее облегчение, потому что он снова дома, с ними. Он также посоветовал Кавану серьезно отнестись к браку, хорошо обращаться с женой и не терять времени, а родить сына, чтобы род Синклеров не оборвался.
Каван понимал, что отец говорит ему мудрые вещи, но не мог проникнуться ими и следовать им, особенно в том, что касалось его брака.
И ведь нельзя сказать, что его не влечет к Гоноре. Она красавица, но Каван понял это только тогда, когда хорошенько рассмотрел ее. У нее безупречное, чуть тронутое загаром лицо, а фиалковые глаза не похожи ни на одни виденные им раньше и обрамлены длинными ресницами в тон к густым черным волосам, доходившим ей до талии. У большинства знакомых ему женщин волосы вьются бесконечными кудряшками, но на шелковистых волосах Гоноры нет и следа кудрей.
Да еще и ее тело, о котором Каван вообще не хотел думать, потому что при каждой мысли о нем испытывал сильное возбуждение. Пусть Гонора кажется смиренной мышкой, однако у нее роскошная фигура: полные груди, тонкая талия и широкие бедра. Она наверняка без протестов выдержит, если ее взять сильно и жестко, а ведь одному Богу известно, как сильно хочется Кавану оседлать ее и насладиться скачкой. Но она не просто женщина для совокупления – Гонора его жена. Она заслуживает большего, а Каван не уверен, сможет ли он ей это дать.
Каван потянулся и подумал, сумеет ли он опять привыкнуть к мягкой постели после года сна на твердом земляном полу. Вчера ночью он вообще не решился взглянуть на постель, где крепко спала его жена. Он прихватил с собой одеяло и лег на пол перед очагом, наслаждаясь теплом огня. Слишком много ночей он провел, дрожа от холода, и слишком часто мечтал о том, чтобы уснуть около очага. Вчера ночью мечты наконец-то сбылись.
Каван думал о словах отца насчет своего окончательного возвращения домой. Он был дома – и все-таки не был, а ведь нужно делать все то, о чем говорил отец. Нужно снова искать общий язык с семьей и друзьями; нужно благосклонно отнестись к жене, но на все это требуется время. Или он думает о том, сможет ли его жена отнестись благосклонно к нему и, более того, полюбить его?
