Дед смеялся.
— Институт я с горем пополам окончил, а вот работа инженера меня так и не увлекла. Мне гораздо больше понравилось людей красивыми делать, чем с чертежами да всякими деталями машин возиться. Попробовал конструктором работать — скучно. А посмотрел, как твоя бабушка за креслом стрижки сооружает, и самому захотелось так же...
Бабушка у Даши тоже человек неординарный, потому что была оперной певицей и оставила свою профессию, правда, не по личному желанию — у нее что-то случилось с горлом.
Она сразу стала получать больше деда, потому что заимела свою клиентуру, щедро платившую бабушке сверх прейскуранта.
— Певиц-то кругом — пруд пруди, — подкалывал ее дед — а мастера-парикмахеры все на счету.
— Ну, конечно, — сердилась бабушка, — ты за кресло встанешь, и у тебя тут же получится.
— Может, и не тут же, — хмыкал он, — но мастером буду не худшим.
И доказал бабушке: стал лучшим из парикмахеров.
Бабушка начала брать частные уроки у модного мастера-модельера, благодаря чему выиграла всесоюзный конкурс парикмахеров.
А дед отличился аж на международном конкурсе, и о нем писал крупный иллюстрированный журнал.
Так всю жизнь они что-то друг другу доказывали и вот в конце концов разошлись. Может, их отношения доконали эти постоянные соревнования, от которых оба устали? Или в огне соревнования сгорело хрупкое нежное чувство, не выносящее шума и публичности?
Вообще-то дед Даши умен вовсе не из-за инженерного диплома, просто он никогда не останавливался в своем развитии и всегда занимался самообразованием. Например, английский язык он стал учить, когда ему было за шестьдесят, — на этой ниве он и познакомился со своей нынешней женой. Она как раз преподавала ему английский язык.
Потом новая бабушка ушла на пенсию и почти одновременно получила в наследство дом в станице, на берегу реки, куда со временем и перебрался дед.
Даша любила деда еще и за то, что он никогда не боялся перемен или того, что какая-то задумка будет ему не по плечу.
— Ничего, Дашутка, прорвемся! — восклицал он и подмигивал внучке, которая смотрела на него восторженными глазами.
Как бы она и сама хотела быть такой же бесшабашной и уверенной в себе!..
Но вот же решилась она сделать в этом направлении свой первый шаг! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Она шла от автостанции к дому деда и новой бабушки и отмечала мимоходом, что улицу заасфальтировали и теперь по ней можно идти совершенно спокойно, не боясь за сохранность своих модных сапог. Новая бабушка! Новая жена отца — мачеха. А новая бабушка? Как ее называть?
Называла ее Даша вначале Прасковья Андреевна, а та улыбалась:
— Что ты, Дашенька, так официально? Ты ж мне как родная.
Плохо, что у них никак не телефонизируют улицу. Сегодня Даша везет деду мобильный телефон. А то случись что, и не сразу узнаешь. Да и предупреждать о своем визите всякий раз не помешает. Чтобы не сваливаться как снег на голову.
— Дашенька! — встретила ее в дверях Прасковья Андреевна. — Приехала дедушку проведать? Погоди-погоди, я как раз за водой вышла. Сейчас наберу, и тогда ты войдешь.
— Бабуля, — попеняла она Прасковье Андреевне, — вы же учительница, можно сказать, передовой отряд интеллигенции, а в приметы верите?
— В приметы верят даже министры и короли, я сама недавно читала, — снисходительно проговорила та. — Теперь проходи, я с полным ведром. Иди, встряхни своего деда, а то он что-то захандрил.
— Что-нибудь случилось? — спросила Даша.
— Сегодня с утра поднялся и бурчит: я уже старик, одной ногой в могиле, а тут ходят, заставляют пахать, как молодого.
— А в чем пахота?
— Решил возле бани вырыть бассейн. Я говорю: позови пару крепких парней, заплати им, они за три часа котлован тебе выроют. Нет, говорит, я сам, еще чего, деньги тратить! Но потом понял, что я была права, а отступать назад мы не приучены, вот и злится сам на себя! Так что знай, о чем он сейчас ходит размышляет!
Деда она нашла в задумчивости, подобного роденовскому «Мыслителю», только опершемуся на лопату. Надо сказать, Даша восхитилась: в таком возрасте вырыть здоровую ямищу безо всякой помощи!
— Здравствуй, дедуля, — сказала она, — давай лучше я тебе эту яму выкопаю. Устал, наверное?
— С чего ты взяла? — промолвил дед, целуя внучку и прижимаясь на секунду к ее щеке своей чисто выбритой. И запах хорошего одеколона она почувствовала. — Я просто задумался, как отсюда воду удалять. Надо будет литературу почитать.
— Пруд решил устроить?
— Бассейн. Пятнадцать соток вхолостую гуляет. Согласись, при русской бане, и никакого водоема... Непорядок?
— Непорядок, — согласилась Даша. — А я к тебе, между прочим, за советом приехала. Может, твой бассейн подождет?
Дед с подозрением взглянул на нее:
— Эта... уже нажаловалась?
— Кто — эта? — невинно поинтересовалась Даша.
— Прасковья, кто же еще.
— Так мы с ней почти не разговаривали. Она ведро воды понесла... Кстати, кто-то собирался водопровод в дом провести.
— Проведу, — с досадой отозвался дед, очищая с помощью лопаты глубокие резиновые галоши. — Как раз заодно с бассейном.
— Так ты у себя самого что-то вроде прораба?
— Примерно.
— А где ты видел, чтобы прорабы ямы копали? Насколько я знаю, они больше пальцем показывают: отсюда и до вечера.
— Это анекдот про военных, — насупился дед, теперь идя впереди нее. — Намекаешь, что и я не очень умный?.. Если хочешь знать, я просто попробовал, как тут копается. И сколько, значит, парням за работу заплатить. Земля мягкая, пусть только попробуют большую цену заломить!.. У меня, кстати, вино удачное получилось. Попробуешь?
— Попробую. И с собой для Виктора возьму. Дашь?
— Нет, продам!
— Какой ты стал вредный, дед! Может, у тебя печень болит?
— А при чем здесь печень?
— Ну, тогда, говорят, желчь разливается, и люди становятся злыми и раздражительными.
— Спасибо, внученька, обрадовала любимого дедушку!
Они подошли к дому, и дед, поднявшись по ступенькам, переобул галоши на мягкие тапки без задников, потом открыл перед Дашей дверь, пропуская ее вперед.
— Паша, — крикнул он из-за спины внучки, — стол накрывай!
— Я и сама догадалась, — сказала Прасковья Андреевна, появляясь в дверном проеме в длинной вязаной юбке и водолазке, нисколько не похожая на деревенских бабок, частенько одетых во множество старых разномастных кофт.
— Дедуль, красивая у тебя жена, — сказала Даша, искренне восхищаясь новой бабушкой, ухитрявшейся и в самом деле красиво стареть.
