Я кивнула.
— Так ты просто взяла и ушла, без ничего? — мы понемногу успокаивались. Наступил тот момент, когда после приступа смеха никто толком не знает, как себя вести дальше. — И когда это случилось? — спросила она.
— Вчера.
— Так вот почему ты так жутко выглядишь.
— Потому что я в жутком положении, — сказала я.
Она бросила на меня острый взгляд.
— Нет, я имею в виду твою юбку и все остальное, — сказала она. — Тебе лучше надеть что-нибудь из моих вещей.
— На меня ничего из твоих вещей не налезет.
— Подберем. Ты же не можешь появиться у сестры в таком виде.
— Дело в том, — голос мой дрожал на грани нового взрыва смеха, — дело в том, что никакой сестры у меня нет.
— Нет, есть, — сказала она. — В Тулузе.
— Нет, нету. Я наврала.
Дочка patronne[33]принесла сыры и поставила перед нами на стол. Крис отрезала себе ломтик от куска сыра, который выглядел как черный треугольник, облитый сахарной глазурью.
— Попробуй, — сказала она, и я отрезала себе по ломтику от каждого куска, не зная, какой выбрать.
— Так куда же ты все-таки путь-то держишь? — спросила она.
— Никуда. Сама не знаю.
— Я пригласила бы тебя погостить, но…
Я совсем не хотела напрашиваться.
— Ой, нет, — забормотала я в ужасном смущении. — Нет, что ты. Даже не думай, пожалуйста… я вовсе не собиралась…
— …но я сама у родственников остановлюсь. Поэтому…
— Нет, конечно, нет!
— Просто дело в том, — сказала она, — что я сама их не знаю.
— Своих родственников? — не поняла я.
— Нет, ну знаю, конечно, но не очень хорошо. Мы раньше приезжали к ним на каникулы, пока папа был жив, а потом… — она отрезала сыра и положила в рот. — Мне было тогда лет восемь. С тех пор я их не видела. Никого, кроме дяди Гастона. Иногда мы с ним встречаемся.
Вошли два шофера, и с ними девушка в обтягивающих джинсах и белых обшарпанных туфлях на высоких каблуках. Очень красивая. С белокурыми волосами, с небрежным пучком на макушке. Несколько более темных завитков выбились на волю. Она явно кичилась своей внешностью.
— Хотя, — сказала Крис, — ничего страшного не будет, если мы приедем вместе.
Она посмотрела в том направлении, куда смотрела я, на блондинку: та громко разговаривала и кокетничала, повиснув на шее одного из молодых людей, с которыми пришла.
— Проститутка, — сказала Крис, отворачиваясь.
— Что? — не поняла я.
— Она проститутка. На трассах работает.
— Ты её знаешь?
Крис рассмеялась.
— Да нет же, господи, конечно нет. Просто это заметно невооруженным глазом.
С моего места девушку было прекрасно видно. Я подглядывала за ней украдкой.
— Так что ты собираешься делать? — спросила Крис.
— Не знаю, — я не хотела сейчас об этом думать. — Может быть, сказала я, чтобы она отстала, — на Корсику махну.
— На Корсику?
— Я видела рекламный плакат. По виду, там хорошо.
— И не только по виду, там и вправду хорошо, — сказала Крис. Кажется, она всюду побывала: Тулуза, Корсика… — Можешь на попутке добраться до Марселя, а оттуда на катере. Это нетрудно.
— Нет, трудно, — сказала я. — Просто-таки невозможно. У меня денег нет.
— А-а, денег, — отмахнулась она так, будто деньги должны как раз меньше всего волновать людей.
— И паспорта, — добавила я. Это казалось мне совершенно непреодолимым препятствием. — Все осталось у мужа.
Дочь patronne пришла предложить нам десерт. Она потопталась у стола и наконец застенчиво спросила, англичанки ли мы. Сказала, что учит английский в школе.
— Нет, немки, — спокойненько соврала Крис. — Мы немки.
Я удивленно таращилась на нее.
— Ой, простите. Мне послышалось, что вы говорили по-английски, — сказала девушка по-французски. Она ужасно смутилась.
— Да, говорили, — сказала Крис. — Мы практиковались. Мы переводчицы. Из Арнхема.
— Зачем, скажи на милость, ты ей это сказала? — спросила я, когда хозяйская дочка ушла за нашим мороженным.
Крис пожала плечами.
— Не хотела, чтобы она практиковала на нас свой английский.
Ее способность сбить человека с толку рассмешила меня.
— Я тоже такое проделываю, — сказала я, но она, казалось, не слушала. Она откинулась на спинку стула, сунула кончики пальцев в карманы джинсов и смотрела на меня изучающим взглядом.
— Ну, расскажи мне теперь о себе, — сказала она. — Кто ты?
Какой-то невероятный вопрос. Никто раньше не спрашивал у меня ничего подобного. Она перефразировала:
— Чем занимаешься?
Я решила наврать что-нибудь, но была слишком пьяна, чтобы иметь доступ к заготовленной стопке привычной лжи. Я могла сказать, что у меня свой бизнес, чистка ковров, я иногда рассказываю такое незнакомым людям в поездах, но не сказала. Так чем же я занимаюсь? Я просыпаюсь, живу весь день, ложусь в кровать, вижу сны. Иногда сны у меня путаются с явью. Так и время проходит. Все кажется мне немного нереальным. Я убираю дом и готовлю. Увлекаюсь чем-нибудь и бросаю. Я работаю. Правда заключается в том, — и это, в отличие от всего остального, действительно правда, — что я секретарша. Работаю в бухгалтерской фирме, но я ни в коем случае не хотела признаваться в этом Крис. Ни за что не скажу ей, что я всего-навсего с одной стороны — домохозяйка, а с другой — секретарша.
— А сама-то ты чем занимаешься?
— Товарами широкого потребления, — сказала она. — Я агент по продаже товаров широкого потребления.
Я кивнула. Это многое объясняло. Вот откуда её легкость в общении, и познания о том, как действует этот мир.
— Ты, наверное, очень умная, — сказала я. Она начала рассказывать о работе, но взгляд мой то и дело возвращался к блондинке, поднявшей шум по поводу того, на каком стуле ей больше нравится сидеть.
— Она тебя прямо приворожила, да? — сказала Крис.
— Она и в самом деле проститутка? — спросила я. В Англии я бы произнесла это вполголоса, но в чужой стране появляются определенные преимущества: можно говорить совершенно свободно.
— Ты хочешь сказать, что никогда не видела проституток? Где же ты была всю свою жизнь? — спросила Крис. Как будто общаться с проститутками, ловить попутку и обедать в злачных местах — это норма, как будто все только этим и занимаются.
