А потом они лежали, прилипнув друг к другу, как вантус к раковине, и дышали коротко, наполняя легкие испаряющейся страстью. Их спины освещала огромная арабская луна.
Он уже спал, когда она вошла. Включил торшер.
Она стояла бледная, почему-то совсем голая, держа ладони внизу живота. Сквозь тонкие пальцы чуть сочилась кровь.
Он все понял, и у него так сжалось сердце, что, казалось, оно выкатится горошиной через ухо.
Неестественно раскрытые от ужаса глаза не моргали, она не плакала, просто повторяла: «Прости, прости!»
Она была совсем недолго беременна, и они оба хотели его, который сейчас так предательски удирал от них…
Он не знал, за что ее прощать, а потому сам вдруг стал плакать, капать на ковер, при этом теребя большой мясистый нос…
А потом они ехали на каком-то тарантасе в местную клинику. Орала из транзистора восточная музыка и мучила сквозь окна белая луна.
В ее тело, прикрывшись шторкой, похожей на скатерть, залез египтянин, и пока врач исследовал его, он, сомкнув колени, читал висевший на стене диплом, свидетельствующий о том, что египтянин окончил Венский университет по специальности «Гинекология». Потом смуглый, бровастый человек с белыми зубами появился из-за скатерти и развел руками, мол, никого у нее там внутри нет.
Удрал.
Заплатили двести евро.
Возвращались с остановкой возле мини-маркета, где она купила сигареты, от которых отказалась неделю назад, и всякие женские принадлежности приобрела, о которых думала, что забыла минимум на девять месяцев. Всю дорогу дымила, а он старался не кашлять.
Всю ночь они пили шампанское и старались прилепиться друг к другу. Не получилось… Под задницей он чувствовал глянцевый журнал и липкую кровь. А когда луна скатилась за пески, уступив место солнцу, они уже летели в Москву.
В городе все проистекало, как и раньше. Он разбирал геометрию ее тела, а она глоточками пила шампанское. Таким же прекрасным было ее лицо, столь же мужественным был его рык.
А через месяц после возвращения из-под большой луны они как-то невзначай расстались. Непонятно, как и почему… Она предложила, он не спорил.
Она опять сказала ему «прости».
Он ей ответил: «Да чего там»…
Больше они никогда не виделись.
Друг
Он позвонил мне, что прилетает!
Я был очень рад! Мой друг, которого я люблю со времен, когда весь мир был нашей собственностью, когда мы дерзали владеть самыми красивыми женщинами, а если не случалось, то не страдали от того, а тотчас находили следующую красоту.
Он прилетал из Франции, мой любимый друг, гениальный скрипач.
По моей информации, он давно уже был в завязке, не потреблял алкоголь, а потому дела в концертной деятельности стали налаживаться, и его уникальные пальцы заставляли плакать даже неискушенных.
Дней за пять до приезда он названивал мне вечерами и с каким-то юношеским азартом рассказывал о своей идее соединить музыку и театр. Создать некое действо, которое нас объединит, как в юности. Ты напишешь текст, а я его сыграю!
Я был к этому настроен скептически, уже давно зная, что ничего не соединяется, что в коллективе нет большого искусства, и особенно в театре — кучка рабов выполняют то, что требует шизоидный режиссер… В искусстве ты один, и отвечаешь за все ты. Даже если тебе подыгрывает великий симфонический оркестр. Ты — дирижер во всех смыслах.
А в юности может объединить даже окурок, выкуренный на двоих.
Я его любил и просто хотел видеть, улыбаясь его потоку сознания.
Встретил его в Шереметьево, и мы помчались в город, решив перво-наперво нормально пообедать в каком-нибудь русском ресторане.
Сели в украинский. Какая, в общем, разница…
Под борщ с пампушками, после воспоминаний о юности, он рассказал грустную историю о том, как разошелся с Мусей, от которой у него росла фантастически красивая дочь, тоже будущая скрипачка. Правда, он вскользь пробросил, что Муся не разрешает им видеться.
— Понимаешь, — развел красивыми руками мой друг. — Понимаешь, почему-то Муся настроила Машку против меня и она, моя дочка, меня ненавидит!.. А так все хорошо! Все замечательно. У меня прекрасная женщина!
Чуть нервничая, он выудил из внутреннего кармана пиджака портмоне, а из него маленькое цветное фото, как на документ. Протянул.
С фотографии на меня глядела Муся.
Глядя на мою удивленную физиономию, он, улыбаясь, пояснил:
— Удивительное сходство, да?.. Но видно же, что она моложе Муси на десять лет. Очень добрая и отзывчивая женщина. Она хочет родить от меня ребенка!
Потом мой друг долго тарахтел о литературно-музыкальной композиции, а я вспоминал Мусю, как она, уже любя моего гениального друга, пыталась залезть в мою постель, притом что скрипач пьяно храпел за бумажной стенкой коммуналки… Я не сплю с женщинами моих друзей… Тем более слабыми на передок…
Мы отобедали и договорились отужинать. Между этими событиями мой друг должен был встретиться со своим родным братом и получить от него деньги за часть проданной квартиры умершего отца. Квартира находилась в самом центре, и по молодости мы часто в ней зажигали!..
Ужинали мы в японском ресторане, при этом мой друг уже через десять минут заказал вторую порцию саке.
— Ты же не пьешь! — удивился я.
— Все фигня! — отмахнулся скрипач.
На третьей бутылочке он заметно опьянел, но продолжал эмоционально грезить о нашем совместном творчестве…
На следующий день я не смог с ним встретиться, а еще через сутки он улетел в Голландию повидаться с нашим общим товарищем Мишей Боцманом. При посадке на самолет от него явно разило перегаром, но я успокоил таможню, заверяя, что худой и сутулый человек — известный скрипач, не склонный к скандалам.
Через три дня он позвонил и сказал, что дома, в Париже. И опять:
— У нас все получится! — Он был сильно пьян. — Ты же талантливый, и я талантливый!
— Да-да, — отвечал.
— Ты знаешь, как я тебя люблю!
— Да, конечно!
— И Мишку!
— Конечно, знаю.
— Ты только не злись!
— Да нет же…
А через неделю мне позвонила незнакомая женщина.
— Вы же его друг? — спросила растерянно.
Я подтвердил.
Она сообщила, что он умер. Я только и смог выдавить:
— Как это?
Она рассказала, что жила с ним последние два года.
— Он сильно пил… Но я его любила… Я понимала, что он любит Мусю, но за ним нужно было ухаживать… А потом ему поставили диагноз цирроз печени. Врач сказал, что если он не бросит пить, то ему не будут искать донора на пересадку… Он бросил пить, и мне показалось, что наша жизнь почти счастливая… Его очень сильно мучило, что Муся не разрешала общаться с дочерью… У него на нервной почве месяца два рука правая плохо работала, и он опять не мог играть… Ну, понимаете, денег было немного… — Она на несколько секунд прервалась. — Вы знаете… Он к вам прощаться приезжал… И к Мише в Голландию тоже… Шансов на донора не было… Редкая кровь… Перед отъездом к вам, в Москву, ему обещали, что проживет еще месяца два-три… У него там дело было, брат должен был ему деньги, папино наследство, часть его…
