Я согласно кивнула.
— Мне нужно закончить мытье пола, — сказал он.
Я встала, чтобы вымыть чайную посуду.
Когда я мыла посуду, сквозь струящуюся воду до меня донеслась песенка, которую напевал Юити.
Чтобы мне не мешали
Тени от яркой луны,
Я причалил лодку
К оконечности мыса.
— Я знаю эту песенку! Как она называется? Мне она очень нравится. Кто ее исполнял?
— М-м… Кикути Момоко. Она запала тебе в душу? — улыбнулся Юити.
— Да, да!
Пока я драила раковину, а Юити натирал пол, мы на два голоса пели эту песню. Было приятно слышать, как раздаются наши голоса в полночь в тихой кухне.
— Мне особенно нравится вот это место, — сказала я и спела второй куплет:
Кружащийся свет маяка вдали,
И нас только двое в эту ночь.
Как лучи солнца сквозь ветви…
Мы спели ее еще раз вдвоем.
КРУЖАЩИЙСЯ СВЕТ МАЯКА ВДАЛИ, И НАС ТОЛЬКО ДВОЕ В ЭТУ НОЧЬ, КАК ЛУЧИ СОЛНЦА СКВОЗЬ ВЕТВИ…
— Если мы будем петь в полный голос, то разбудим бабушку-соседку, — сказала я и собралась прекратить пение.
Казалось, что Юити со мной согласен. Он резко прекратил мыть пол и, повернувшись ко мне, с тревогой посмотрел мне в глаза.
Растерявшись, я попыталась отделаться смешком.
Сын, которого так нежно воспитывала Эрико, в такие моменты вдруг превращался в принца.
— Когда мы все здесь закончим, давай съедим в парке по дороге к дому по миске лапши, — предложил он.
Вдруг я проснулась.
Я еще никогда в доме Танабэ не ложилась спать так рано. «Странный сон», — подумала я и пошла на кухню выпить воды. На сердце у меня было холодно-холодно. Было два часа ночи, а Эрико еще не вернулась.
Ощущения сна все еще жили во мне. Слушая звук воды, льющейся в раковину из нержавейки, я подумала, не почистить ли мне раковину?
Была тихая, безмолвная ночь: казалось, что можно услышать, как по небу движутся звезды. Я опрокинула стакан воды на свое иссохшее сердце. Было немного холодно, мои босые ноги в шлепанцах дрожали.
— Добрый вечер! — вдруг раздалось у меня за спиной, и я испугалась, это появился Юити.
— Ч-что случилось? — обернулась я к нему.
— Я проснулся, почувствовал голод и подумал, не сварить ли немного лапши?
Настоящий Юити был совсем иным, чем в моем сне. У этого было заспанное лицо, и он мямлил что-то невразумительное.
Мое лицо тоже было распухшим — от слез.
— Я сама приготовлю. Присаживайся на мою софу.
— На твою софу? — с этими словами он туда сел.
Я открыла холодильник в комнате, плавающей в темноте. Потом настругала овощи. И здесь, в моей любимой кухне, я, вдруг подумав, как это странно, сказала, стоя к нему спиной:
— В моем сне ты тоже просил лапшу.
Ответа не последовало. Решив, что он снова заснул, я обернулась и увидела, что Юити смотрит на меня вытаращенными глазами.
— Неужели это правда? — пробормотала я.
— А пол в кухне твоего прежнего дома был желто-зеленым? — спросил он. — Тогда в этом нет ничего загадочного.
Я испытывала странное чувство и сказала:
— Спасибо за то, что ты вымыл для меня пол. — Женщины всегда быстрее улавливают такие вещи.
— Я уже проснулся, — сказал он и, как бы извиняясь, что сделал это слишком поздно, улыбнулся. — Можно попросить тебя приготовить чай, но только не в чашке?
— Сделай сам!
— Да? А может, выжмем немного сока! Хочешь?
— Ага!
Юити достал из холодильника грейпфрут и с довольным видом вынул из коробки соковыжималку. Слушая в ночной кухне жужжание машины, готовящей сок для двоих, я засыпала лапшу в кипящую воду. Все происходящее казалось мне чем-то удивительным, ни на что не похожим, чудесным, но при этом совершенно нормальным.
Что мне делать? Я пыталась подыскать слова, но они застряли невысказанными в моей груди. Мое прошлое было долгим. В потоке сменяющихся ночей и дней, возможно, и этот неповторимый момент окажется только сном.
— Как нелегко быть женщиной! — однажды вечером сказала Эрико.
Я подняла взор от журнала, который читала.
— Что?
Красивая мама, прежде чем уйти на работу, поливала растения перед окном.
— Микагэ, поскольку я в тебя верю, то хочу кое-что тебе открыть. Я поняла это, пока воспитывала Юити. У меня бывали тяжелые времена, очень тяжелые. Тот, кто хочет выстоять в одиночку, должен кого-то воспитывать. Детей, растения… В таком случае понимаешь свою ограниченность. С этого все и начинается.
Словно напевая песню, она изложила мне свою житейскую философию.
— Бывают разные трудности… — расчувствовавшись, сказала я.
— Конечно, но тот, кто не испытал в жизни полного отчаяния, никогда не сможет до конца познать самого себя, он вырастает, но так никогда и не может ощутить подлинную радость. Мне повезло, — сказала она. Распущенные волосы шуршали, покачиваясь у нее за плечами. — Иногда неприятные вещи накапливаются в таком количестве, что дорога впереди кажется непреодолимым склоном. От этого даже любовь не способна спасти.
Окутанная лучами закатного солнца, она поливала растения своими изящными руками, и струйка прозрачной воды переливалась всеми цветами радуги.
— Мне кажется, я поняла, — сказала я.
— Мне очень нравится твое откровенное сердце, Микагэ. Наверняка воспитавшая тебя бабушка была замечательным человеком, — сказала мать Юити.
— Бабушка была гордой, — улыбнулась я.
— Тебе повезло, — засмеялась она, не оборачиваясь.
Сейчас я здесь, но это будет не вечно, подумала я, вернувшись к чтению журнала. Мне стало немного не по себе, но я должна была на это решиться.
С какой грустью когда-нибудь в другом месте я буду вспоминать эти счастливые дни? А может быть, однажды я снова вернусь на эту кухню? А пока я еще остаюсь с этой решительной мамой и с ее сыном с нежными глазами. Нет ничего, кроме этого.
Я повзрослею, в моей жизни многое произойдет, и я много раз буду испивать чашу до дна. Я буду много-много страдать, а потом снова возвращаться на круги своя. Я не потерплю поражения. Я не позволю, чтобы меня сломили.
Кухня из сновидений.
Сколько еще их у меня будет? В полусне или в реальности. Или в путешествиях. Одна, в толпе или с кем-то еще. Во всех местах, где я буду жить, меня еще многое ждет.
2 Полнолуние
На исходе осени умерла Эрико-сан.
