Плюшевый медвежонок злорадно хмыкнул.
— Да, было времечко... А ты еще вспомни те деньки, когда для тебя еще не нанимали нянек — как раз перед тем, как Эдвина решила, что пора ей перестать всюду таскать за собой свою милейшую доченьку и обосноваться где-нибудь. Помнишь? Помнишь городок, где вы прожили — подумать только — целых четыре месяца и где учительница всем велела нарисовать свой дом, а ты нарисовала фургончик-«фольксваген»? Что тогда было? Хохотали над тобой твои одноклассники или нет, напомни мне?
Бледное сердцевидное лицо Пиц покраснело.
— По крайней мере там было лучше, чем в следующем городке, куда мы переехали потом.
— Точно, помню, как же, как же, — обрадованно проговорил Мишка Тум-Тум. Он вообще помнил слишком много и слишком хорошо. — Это там ты с треском провалила тесты в своей возрастной группе, и в итоге тебя перевели на класс назад, и ты оказалась за одной партой с младшим братцем.
— Там учительница попросила нас в День Отца нарисовать папу, — с горечью изрекла Пиц. Все это происходило давным-давно, но она до сих пор отчетливо слышала грубый хохот одноклассников и издевательские клички, которыми ее обзывали. Не нужно было становиться специалистом по ракетной технике для того, чтобы понять, что Пиц и ее младший братишка на своих рисунках изобразили двух совершенно разных мужчин.
— Когда нас просто назвали тупицами, это еще можно было пережить, — вздохнула Пиц. — Но в этот раз вмешалась учительница и попыталась все исправить. Исправить! Она завела эту жуткую песню про то, как это выходит, что у братишек и сестренок в одной семье бывают разные папочки.
— И как иногда их бывает сразу два в одной семье, — не преминул вставить Тум-Тум.
— Но та учительница понимала что-то в стиле жизни неформальных семей так, как если бы жила в эру плейстоцена, — напомнила игрушке Пиц. — Подумать только, она даже такое понятие, как «вдова», побоялась детишкам раскрыть. Разве можно рассказывать таким малышам о смерти? Но зато она упомянула о разводе. И вот тут-то мой гениальный младший братец возьми, да и полюбопытствуй: «А что такое „развод“?»
Мишка Тум-Тум глубокомысленно кивнул.
— А учительница ответила ему, что «развод» — это то, что происходит тогда, когда мамочки и папочки решают, что они больше не могут быть женаты. А он тут же, ничтоже сумняшеся, брякнул учительнице про то, что ваша мамочка никогда не стала бы разводиться, потому что ваша мамочка и замуж-то ни за кого из ваших папочек не выходила.
Румянец на лице Пиц приобрел багровый оттенок. Даже по прошествии стольких лет она стыдилась олимпийского уровня амурных побед своей матери. Когда большинство детей узнает о том, откуда берутся дети, первым делом они пытаются как-то спастись от этих знаний. Они ищут обходные пути, исключения, что угодно — лишь бы только не думать о том, что их родители делают что-нибудь такое. Ну-ну. А Пиц была вынуждена не только смириться с образом собственной матери, делающей это, но и с неизбежным пониманием того, что Эдвина «делала это» с таким количеством мужчин, что их хватило бы для постановки мюзикла «Микадо»[8], включая хор.
Вероятно, именно поэтому Пиц столь тщательно оберегала собственную девственность, хотя официально это и объяснялось тем, что иначе она не смогла бы принимать непосредственное участие в некоторых сугубо эзотерических ритуалах, посвященных особо придирчивым богам. А если кто-то из клиентов Пиц предпочитал верить в то, что она готова в любое мгновение предложить себя в качестве девственницы на заклание («Не Пользуйтесь, За Исключением Неминуемой Угрозы Извержения Вулкана»), — что ж, пусть себе думают. В том особого вреда не было, поскольку в распоряжении Пиц имелся немалочисленный арсенал средств, с помощью которых всегда можно было в случае чего быстренько смыться. Пиц должна была внушать клиентам доверие, но умирать ради этого вовсе не собиралась.
Мишка Тум-Тум сочувственно поцокал языком. Это вышло у него настолько же естественно, насколько звучит из уст новоявленной королевы красоты речь типа «я-буду-стараться-помогать-сирот-кам-и-бездомным-собачкам-и-кошечкам».
— Ах ты, бедненькая, несчастненькая Пиц-ценька! — грустно проговорил медвежонок. — И тогда у тебя не было друзей, и теперь — только знакомые по бизнесу. Не с кем тебе больше словом перемолвиться, кроме меня.
— Ты — не единственный, с кем я могу поговорить, — сердито буркнула Пиц, привстав с кресла. — В моей жизни есть не только партнеры по бизнесу.
— О, конечно. — Моргнуть Тум-Тум не мог, поскольку у него отсутствовали веки, но все же ему удалось до какой-то степени добиться того эффекта, которого достигают красотки Юга, в притворном смущении опуская ресницы. — Всегда есть твоя семья.
Пиц опустилась в кресло. Вернее сказать — плюхнулась. Она строптиво поджала губы. Мишка Тум-Тум улыбнулся.
— А как нынче поживает твой любимый младший братик? — поинтересовался он, щедро полив каждое слово сиропом.
— Откуда мне знать? — огрызнулась Пиц. — Я его вижу или слышу только тогда, когда нам необходимо поговорить о делах. И между прочим, только тогда я и готова видеть и слышать этого самодовольного, наглого, эгоистичного, невыносимого маленького паршивца!
Медвежонок сделал вид, будто удивился.
— «Маленького»? Когда я лицезрел его в последний раз, он был выше тебя на голову.
— На пустую голову, — уточнила Пиц, процедив это замечание сквозь зубы. — Но вообще-то для работы в Майами ему другая голова и не нужна. Он мог бы дважды подвергнуться лоботомии и все равно остался бы умнее половины обитателей Саут-Бич. — Пиц не совладала с собой. Слезы залили ее светло-голубые глаза. Она предприняла яростную попытку удержаться от слез и крикнула: — Это несправедливо, Мишка Тум-Тум!
— Что несправедливо? То, что Дов высокий, светловолосый, смуглый и загорелый, обаятельный и импозантный? То, что ему нужно только разок свистнуть, чтобы в следующее мгновение его облепили со всех сторон начинающие кинозвезды и супермодели? То, что еще тогда, когда вы оба были маленькими, он умел заводить друзей — настоящих друзей, а ты этому не научилась за всю свою жизнь?
— К чертям собачьим все это, — фыркнула Пиц. — Вот что меня вправду бесит, так это то, что этот сукин сын с мыльным пузырем вместо мозгов не в состоянии понять, что такое настоящая работа, даже если ему тыкать этой работой в его дурацкий нос. И все равно Эдвина поручила ему руководство филиалом в Майами!
— Так тебя только это волнует? — с любопытством взглянув на Пиц, осведомился медвежонок. — Бизнес?
— А что тут такого? — буркнула Пиц. — Мне, кроме как о бизнесе, волноваться не о чем. Ты только что сам это доказал. И только по этой, одной-единственной причине кому-то есть дело до меня. Поцелуй — он и в Африке поцелуй, но если мне остается надеяться только на поцелуйчики, то пусть так и будет.
