Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
– О свою я не стану, а о твою хоть сейчас готов, – грубовато шутил Игорь и косился в вырез моего халатика.
– А еще восточная мудрость гласит: «Если у тебя есть деньги, ты ешь плов, если у тебя их нет, то ешь только плов!»
Мы пили чай – я научилась печь овсяное печенье с имбирем, сбрызгивала его душистым медом. А потом мы уединялись в моей комнате. Той зимой мама много времени проводила в ларьке на базаре. Беременность у Даны, моей невестки, оказалась тяжелая, ей приходилось много лежать, и она не могла больше продавать пирожки. Зато изготовление пирожков мама со спокойной душой переложила на меня. Я пекла пирожки с вареньем и курагой, с ливером и капустой, и свои фирменные – с яблоками и корицей. К вечеру от усталости у меня мутился разум и ныло все тело, но когда Игорь целовал меня в щеку и говорил: «Твоя щека на вкус, как яблочко», – я чувствовала себя отдохнувшей и свежей, как после теплого душа.
Потом он целовал меня в ушко и шептал:
– А тут ты пахнешь корицей…
Его губы спускались по моей шее, и я ежилась от щекотки, когда он произносил:
– Шея – ванилью… А грудь – шафраном…
Он приникал губами к животу, и я забывала о своей застенчивости, меня пронзало желание.
– Твой живот на вкус, как имбирь… Он сладкий и жгучий…
Он проникал в меня и приникал ко мне – и я ждала его последних слов:
– Губы твои медовые, Душенька…
И тогда во мне поднималось наслаждение темной, густой медовой волной.
Весной, когда овощи, долежавшие до этой поры, стали дорогими и невкусными, а новые еще не появились, я увлеклась рыбой.
Нет, я не про замороженные тушки, сложенные на прилавках, как полешки. Морскую рыбу нужно готовить и есть, когда она только что поймана, а эта, прошедшая через добрый пяток заморозок, уже не имеет ни вкуса, ни запаха, только слабый йодистый запашок… Дары моря я научусь готовить много позже, а пока я чищу окуней на уху и бранюсь сквозь зубы – я исколола все руки об их иглы, да к тому же мельчайшая чешуя летит во все стороны, усеивая пол, прилипая к стенам, запутываясь в моих волосах. В окунях обнаруживается масса икры, и я, подумав немного, кладу ее туда же, в кастрюлю. Уха получается янтарная от жира, терпкая, вкусная до полного забвения – с ломтиком лимона и петрушкой… Но самая лучшая уха получается, конечно, из ершей, хотя чистить ершей еще труднее, чем окуней. Если зазеваешься и уколешь палец ершиной колючкой, боль, пронизав в первое мгновение всю руку, долго еще будет напоминать о себе после. Зато мясо этих колючих рыбок – белоснежное, и раз уж ты когда-то пробовал королевских, то есть невероятно крупных, с ладонь величиной, ершей, ершей ершовичей, то обязательно будешь искать их снова.
А лещи? Огромные, как жостовские подносы, с красными прожилками на чешуе – их нужно жарить, и непременно в сухарях, чтобы наслаждаться потом хрусткой румяной корочкой, с которой капает пьянящий сок. А налим? Недаром барин из чеховского рассказа так упорно ловил под кустом аршинного налима – за любовь к этой рыбе, единственной, кстати, речной рыбе из отряда тресковых, я получила пятерку по литературе. Уж очень мне понравился этот рассказ, а еще больше – заливное из налима. Налим любит холодную и чистую воду, поэтому и вкус у него тоже чистый, холодный, без привкуса тины… С сомом я опростоволосилась сначала. Положила его хвост, а по-местному говоря, плес, на сковородку, прикрыла крышкой и побежала к телефону, который давно звонил, да руки у меня были заняты. Поговорила с Игорем, а когда вернулась на кухню и подняла крышку, то сома на сковородке не обнаружила – только лужу жира и в ней скукоженную шкурку. В другой раз нам с матерью принесли большого живого сома. Он лежал в раковине и не засыпал. Мы пустили его в ванну, и он стал там плавать, а мы смотрели на него.
– Ударь его по голове молотком, – посоветовала мне мать.
– Сама ударь! Или ножом зарежь!
Мне было жалко сома. Он был такой гордый и сильный – даже заточенный в эмалированные стены ванны.
– Жалко, что у нас нет пистолета. Мы могли бы его застрелить, – сказала мама. – Но раз пистолета нет, давай попросим кого-нибудь из соседских мужиков его оглушить.
Мама пошла по соседям просить помощи, а я присела на край ванны. Сом плавал кругами, и я подумала: может, взять его в сумку, отнести к реке и выпустить? Но не успела осуществить свой план – вернулась мать, привела с собой соседского Ваську. Тот был выходной и спал дома. Увидев меня, так и вытаращился – я не ждала гостей и была в старом халатике, на котором не хватало пуговиц. Все так же не сводя с меня глаз, Васька оглушил рыбу и выбросил в подставленный матерью таз. Из этого сома мы приготовили пирожки на продажу и кулебяку для нас. Но я наотрез отказалась идти к Ваське, чтобы угощать его кулебякой.
Со щукой тоже вышел конфуз – я мечтала приготовить фаршированную рыбу по-еврейски, но рецепт оказался слишком сложен для меня. Мне не удалось снять с рыбины пятнистую кожу, не повредив ее, и пришлось нажарить из готового уже фарша котлеток. В тот вечер Игорь звал меня русалкой, потому что руки мои пахли тиной, а в волосах застряли серебряные чешуйки.
Глава 2МОРСКОЙ ОРКЕСТР
́Наступила весна, я сдавала выпускные экзамены. Зубрила химию до полного отупения, но все же чувствовала, что Светлана Валерьевна меня завалит – она в последние пару месяцев что-то уж слишком злобствовала.
– Что ж, – говорила мне мать. – Если не сдашь химию – пойдешь официанткой. Ну, или продавцом-кассиром. Там химию не надо сдавать.
Я помню, было утро, предвещавшее длинный и жаркий день, наполненный светом, восторженными криками птиц, одуряющим запахом зацветающей сирени – день, который мне суждено было провести, согнувшись в три погибели над письменным столом, задыхаясь в тесноте комнаты и подставляя лицо под маленький настольный вентилятор! Вот этим чудесным утром мне захотелось приготовить рубец. Это такая требуха, часть говяжьего желудка, его хорошо готовила моя бабушка, когда мы жили еще в деревне. Рубец, приготовленный в русской печке, был необыкновенно вкусным. Взрослые ели его с горчицей, а мне не давали, считалось, что горчица вредна детям. Вот бы сейчас попробовать!
Вдохновленная, я быстренько собралась – наскоро заплела волосы в косу, надела старенький сарафанчик в васильках, который был мне тесен и короток, схватила авоську и побежала. Нужно было торопиться, чтобы застать утреннее рыночное изобилие.
Рубец я нашла у тетки Любани. Это была самая халдистая бабка на всем сельском рынке – тощая, злая, как оса, с двумя бородавками возле носа. Она была сама приветливость, когда залучала к себе покупателей, но стоило им отойти от ее прилавка, чтобы купить мясо у других продавцов, она обрушивала на их головы самые страшные проклятия, перемежая их неповторимыми народными оборотами. Кроме того, она была жуликовата, норовила продать старое мясо за молодое, размороженное – за парное и была непревзойденным асом обвеса. Сейчас она морочила голову какому-то мужчине в белом льняном костюме.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
