Нилам заметно сник.
– Не я, а мой старший брат.
– Неважно. Все равно отныне главный – он. Амит должен приехать на похороны, и тогда мы все узнаем.
– Неизвестно. Однако он совершенно точно не отправит тебя на костер, ведь ты ждешь ребенка! – ответил Нилам и неловко добавил: – Теперь ты можешь и даже должна объявить об этом.
С полминуты они смотрели друг на друга, словно борясь взглядами. Нилам первым отвел глаза.
– Хорошо, – согласилась Ратна. – А что будет дальше?
– Неизвестно. Но ты будешь жить.
Они еще постояли в ногах усопшего, однако не осмелились ни соединить рук, ни дать друг другу какие-то обещания.
Глава III
Дом наводнили люди, выражающие сочувствие, искреннее или притворное, делающие подношения, щедрые или такие, чтоб был только повод посмотреть на вдову и покойника.
Было объявлено, что похороны состоятся по прибытии старшего сына господина Горпала, а потому тело последнего, умащенное веществами, способными приостановить разложение, утопало в цветах и ветках вечнозеленых растений. И все же жара сделала свое дело: к концу третьего дня большинство посетителей едва сдерживались, чтобы не зажать себе нос.
Ратна вела себя стоически. Она без малейшего сожаления сняла украшения, а также цветное сари и надела белое, не думая о том, что отныне ее судьба должна стать такой же определенной, лишенной красок, что теперь ей придется существовать в странном мире между жизнью и смертью.
Голову ей пока не обрили, потому приехавшему на пятый день Амиту ничто не помешало разглядеть, как хороша его юная мачеха.
– Это она готовила? Или Диша? – спросил он Нилама, когда они сидели вдвоем за важным мужским разговором и перед ними стояли приличествующие погребальным обычаям блюда.
– Обе, – тяжело вздохнув, произнес младший брат.
– Я и не знал, что отец женился!
– Я тоже не ожидал, что такое может случиться.
– И как ты отнесся к этому?
Взгляд Амита был проницательно-острым, и Нилам смутился.
– Сперва плохо, а после… Мне казалось, Ратна чересчур молода для отца, к тому же он не слишком хорошо относился к ней.
– Бил?
Нилам едва не задохнулся от сознания собственной беспомощности и вины, но при этом довольно сдержанно произнес:
– Бывало и такое.
Наступило долгое молчание, во время которого Амит заметил, как сильно изменился младший брат – вытянулся, окреп, возмужал, а Нилам догадался, что Амиту только и надо, что поскорее завершить дела и убраться восвояси.
– Завтра похороны. Как ни жаль, Ратна должна взойти на костер, – проронил Амит.
Нилам собрал волю в кулак.
– Она в положении.
– Вот как? А это точно?
– Вроде бы да.
Амит сцепил пальцы.
– Тогда ее надо устроить у каких-то родственников – до рождения ребенка.
– Разве она не может остаться здесь?
– С тобой? Конечно нет.
У Нилама пересохло в горле.
– А что будет дальше?
– Что ты имеешь в виду? Лавка перейдет тебе, мне она не нужна, и ты это знаешь. Дом – тоже.
– Я не об этом. Я хочу знать, что станет с Ратной, когда ребенок появится на свет?
Амит задумался.
– Полагаю, ей придется отправиться в приют для вдов, какие существуют при некоторых храмах. У нас не осталось ближайшей родни, и едва ли кто-то захочет взять ее к себе.
Нилам выслушал все это, затаив дыхание.
– А ребенок?
Амит сделал большую паузу, потом раскурил хуку[16]и, не отвечая на вопрос брата, начал рассказ о себе.
Сипайский лагерь состоял из трех-четырех тысяч хижин, заменявших военные палатки. Они образовывали кварталы, обведенные водосточными канавками и отделенные мощеными переулками. Обстановка хижины состояла из постели, медного сосуда для омовения, глиняной посуды и плетеной корзины для хранения платья. Каждый сипай носил оружие, подчинялся воинской дисциплине и получал жалованье.
– А как вы живете вне службы?
– Так, как приписывают кастовые правила. Мы не питаемся из общего котла, как англичане. А когда я в увольнении, для меня готовит жена.
Нилам едва не подавился куском лепешки.
– Жена?!
Амит хранил спокойствие, присущее военному человеку.
– Да. Я женился полгода назад. Взял в жены девушку из нашей касты. Пока что она живет в городе со своими родителями.
– Ты вступил в брак, не спросив отца?! – воскликнул Нилам, забыв о том, какой проступок совершил он сам.
– Я отделился от него и начал самостоятельную жизнь. Я получаю жалованье и могу содержать семью.
За этими словами скрывалось нечто большее. Нилам понимал, что старшему брату удалось переступить некую грань, созданную суровым кастовым строем. Род занятий вайшья нес на себе печать обыденности. Они не могли посвятить себя военной службе, как кшатрии, или отдавать свое время изучению религии, как брахманы. Их участью была обработка земли – в деревнях – или торговля, если они жили в городе. Теперь же Амита окружал блеск рыцарства, не данного ему при рождении.
В порыве изумления и зависти юноша забыл, о чем спрашивал, и потому невольно отпрянул, когда старший брат сказал:
– Когда Ратна родит, мы с Кумари возьмем ребенка себе.
От растерянности Нилам едва не начал заикаться.
– Зачем он… вам?!
– А куда его девать? – рассудительно произнес Амит. – Кому нужен лишний рот? А я вполне могу воспитать младшего брата или сестру.
– А если он останется со мной?
– Нет, так не годится. Ты даже не женат.
– А когда женюсь?
Амит покачал головой.
– Ты слишком молод. Сперва научись вести дела в лавке, ведь это источник твоего существования.
– А я, – осторожно произнес Нилам, – не мог бы жениться на Ратне?
– На вдове собственного отца? Ты сошел с ума?! Конечно нет. Будь у нашего отца брат, он бы имел право взять Ратну в жены. Но только не ты. Как такое могло прийти тебе в голову!
– Я просто подумал о том, нельзя ли спасти ее от вдовьей доли, – пробормотал юноша.
