После целого часа молчания Ламорик наконец подал голос:
— Воинство Преисподней! Поглядишь на вас, поневоле вспомнишь обеды за столом моего отца.
Все головы на «Выпи» повернулись к нему — одни быстрее, другие медленнее.
Оуэн задрал соломенную бороду и снова сверкнул зубами.
— Такие все благородные, да? — предположил он.
— Нет. То есть совсем нет. Вы мне моего брата напоминаете. У Лендеста сызмальства были руки куда длиннее моих. Он славный малый, но получил слишком уж много всего, к чему я потянулся первым.
Дьюранд улыбнулся, все остальные загоготали.
— Похоже, это объясняет больше, чем следовало бы, — продолжал Ламорик. — Дьюранд, ты тоже младший, да?
Дьюранд кивнул.
— Брат успел первым.
Берхард ткнул в их сторону куском хлеба.
— Выходит, вы оба — младшие братья?
Дьюранд пожал плечами.
— Иначе я бы так и сидел в горах…
— А ты? — спросил Берхард Оуэна. — Не станешь же ты утверждать, что у тебя тоже есть большой брат.
— Еще как есть. Восьми футов роста, без малого, в мерзавце.
Берхард вскинул руку, привлекая внимание.
— Минутку, пожалуйста. Все, кто перед этой мачтой! Я вас спрашиваю. Неужели я тут единственный старший в семье? Бейден?
Бейден поскреб длинную бахрому волос на затылке.
— Ну да. У меня есть старший брат в Андагии.
— Небесное Воинство, двое таких! — ахнул Берхард.
— Еще есть младшенький.
Половина команды показала Бейдену знак Небесного Ока.
— А у вас, ваша светлость? — осведомился Берхард.
Дорвен улыбнулась и вздохнула.
— Вы же видели Морина. Я старшая дочь.
Берхард повернулся к Конзару.
— А вы, капитан?
Все взоры обратились к Конзару. Тот несколько мгновений молчал, а потом признался:
— Мой брат получил прекрасный чертог в Ланнермуре. Он часто приглашает меня туда. Когда мне не удается отвертеться, я сижу на скамье перед очагом, а его жена торопится припрятать серебро.
— Значит — и вы к бедолагам, у которых есть старшие братья, — рассудил Берхард, выхватывая у Бейдена бутылку.
Но Ламорик уже показывал на дальний берег за полосой тягучей, блестящей воды.
— Смотрите, башня! Это святилище. Как вы думаете, какой деревни?
Несколько человек нагнулись к планширу. «Выпь» закачалась. Одемар смерил всех суровым взглядом.
Ламорик по-прежнему глядел на башню.
— Может, Саллоухит?
— Да кроме нее еще с десяток других башен, тем более Саллоухит выше по реке, ваша светлость, — осторожно поправил Гутред.
Остальные принялись наперебой перечислять названия.
— Рашева пристань, — наконец сказал Одемар.
На всем корабле воцарилось молчание.
— Та, что вниз по дороге?
— Именно.
— Выходит, мы практически не сдвинулись с места. — Ламорик раскинул руки над рекой. — Как такое возможно?
— Майденсбир течет быстро, но много петляет… ваша светлость.
— Ты понимаешь, что у меня ни малейшего желания оскорблять короля? Наша цель — ровно противоположная. Мы пролили немало крови, чтобы заслужить королевскую милость.
Корабел молчал.
— Почему бы вашим гребцам не приналечь на весла?
— Майденсбир сам несет нас, лучше его не поторапливать. Насколько я вижу реку, ваша светлость, она полноводна и быстра.
Над рекой прокатился какой-то странный звук — точно стон. Конзар подался вперед, вглядываясь.
— Когда доберемся до Сильвемера, грести все равно придется, — заметил Ламорик.
— Да, ваша светлость. Но пока нет смысла…
Дорвен стояла на носу корабля и оглядывалась. Дьюранд услышал какой-то странный звук: то завывал в трюме корабля ветер.
— Что это? — спросил Ламорик.
Гребцы разом, без команды, принялись разбирать весла.
— Не следовало нам пускаться в плаванье… — прорычал Одемар.
— Что?
— Пещера Спящих!
— Я не…
«Выпь» понеслась еще быстрее по глубокому каменному желобу меж высоких каменных стен.
— Когда Майденсбир стоит высоко, то заливает алтарь на скалах подле Пещеры Спящих.
— О чем это вы? — вмешался Берхард. — Я же видел Спящих. Их не затопишь…
Мимо планшира мчался ряд вырезанных в скале ступеней, ведших к воротам святилища на берегу реки. Сейчас было видно только несколько самых верхних.
— Небесное Воинство! — потрясенно пробормотал Берхард.
— Когда бьет колокол, дева покидает свое ложе и занимает другое, — проговорил Одемар.
— Видал я эти колокола, — заметил Берхард. — Они ведь… сколько там? в добрых пяти фатомах от пола!
Гребец на веслах поневоле вынужден повернуться спиной к носу корабля, лицом к капитану. Только тому виден курс.
Каждому, кто был на борту, нашлось по веслу.
— Теперь давайте гребите, все в лад, — велел мастер Одемар.
Корабль качнулся, накренился — словно ухнул на добрых два фатома вниз. Иные из рыцарей виновато оглянулись — не попали веслами по воде, — но ни один гребец даже глаза не скосил.
— Полегче! — резко укорил Одемар.
Дьюранд со всех сил налегал на весло, стараясь грести наравне с матросами из Баррстона, однако через раз зачерпывал только пену. Корабль набирал ход. Река ревела меж каменных берегов, течение становилось все быстрее и быстрее.
— Пошевеливайтесь! — прорычал Одемар, впившись в румпель. Корабль, подпрыгивая, мчался по волнам разбушевавшейся реки.
Раздался громкий рев. «Выпь» снова кинуло вниз.
Капитан налег на румпель.
— Дружно! Разом — со всех сил! А кто с левого борта — так и сильнее!
«Выпь» накренилась. Весло Дьюранда угодило в какой-то валун среди пенного безумия и, отлетев обратно, ударило молодого человека в грудь, точно копыто коня. Не успел он перевести дух, как корабел заорал снова:
— Давайте, если вам жизнь дорога!
Все, кто еще держат весла, навалились на них. Лопасти весел дребезжали, ударяясь друг о друга.
— Разом! — кричал Одемар. Лицо его подергивалось, глаза были устремлены куда-то над плечом Дьюранда. — Дружно! — отчаянно повторял он.
И тут «Выпь» во что-то врезалась.
