— Нет, на фиг! — тихонько проговорил Воронков. — Дождь не дождь, а мозги прочистить надо… Джой, остаешься за старшего. С этой дурой построже!
Сашка принялся снова обуваться, а пес мрачно вздохнул и устроился на коврике, так чтобы видеть и дверь, и кухонный столик с куклой. Та демонстративно сделала вид, что ничего особенного и думать не хотела, но Джой поддернул верхнюю губу и коротко рыкнул на нее, чтобы не заблуждалась. Его не обманешь, он начеку.
Неторопливо спускаясь по лестнице, Воронков размышлял — неужто и вправду этот дурной коляш понял и поддержал игру хозяина? Или все же… Нет, ну правда, хватит! Решил же мозги прочистить — вот и прочищай: гуляй, созерцай архитектуру, общайся с природой…
На ходу взгляд невольно зацепился за размашисто перечеркивающую стену жирную надпись. Ее первая часть демонстрировала незашоренность автора данными официальной биологии, а следующая неожиданно обнаруживала в нем философский склад ума или хотя бы подход к действительности:
Щука — козел! А может быть, и нет.
Сашка усмехнулся.
Свинская собака в мировой литературе уже была.
Противный дождик по-прежнему продолжал сеяться с небес, и по-прежнему вдали, словно в издевательство, сияли толстые, грандиозные в своей красоте, снопы солнечного света.
Сашка прикинул, что эти разрывы в тучах висят сейчас где-то в районе набережной и речного вокзала, но чтобы туда добраться, ему пришлось бы ехать через весь город на двух автобусах, при этом неизбежно застряв в постоянно действующей пробке при выезде на Московское шоссе.
Ладно, гулять и дышать свежим воздухом можно и по месту жительства! Относительно свежим, конечно, — расположенная через квартал ТЭЦ кристальной чистоте атмосферы отнюдь не способствовала.
Проболтавшись на улице с полчаса и вдоволь наобщавшись с природой в лице все той же нудной мороси, Сашка понял, что с «прочисткой мозгов» ничего не получается: воспоминания о недоброй кукле и встревоженной собаке упрямо не шли прочь. Тогда он решил пойти другим путем и забить голову чем-нибудь другим, желательно пострашнее, но в то же время чтоб ясно было: все фигня.
С этой целью он не торопясь добрел до некогда популярного, а теперь помирающего тихой смертью кинотеатра, в котором шел новый американский фантастический боевик «Нападение-2». Его завлекательную рекламу вторую неделю крутили по телевизору, и, купив билет на ближайший сеанс, Сашка составил в зале компанию десятку пенсионеров, жиденькой стайке сбежавших с уроков школьников и парочке, которой было абсолютно все равно, что за фильм, лишь бы свет скорее погасили.
«Ладно, — думал он, глядя на титры, где не было ни одной знакомой фамилии актера или продюсера, — в крайнем случае, еще раз разочаруюсь в американском кино…»
Выходя на улицу после фильма, Воронков был не просто разочарован, а откровенно зол — фильм оказался настолько «экологически чистым», что за время, потраченное на его просмотр, стоило бы приплачивать зрителям, а не брать за билеты с них. Против очередного киборга-психопата, захватившего ядерную ракету, на этот раз выступал случайно оказавшийся в гостях у дяди Сэма кагэбэшник по имени Петр Сидорофф.
И на протяжении всех полутора часов этот Сидорофф безграмотно стрелял в психопата из безграмотных муляжей «автоматов будущего» — когда первый из них появился на экране, Воронков не выдержал и расхохотался на весь зал, вызвав испуганное движение на заднем ряду, где обосновались влюбленные.
Кроме этого, ничего интересного в фильме не было. Герой скучно бил террористу морду, засовывал врага в высоковольтные шкафы, сбрасывал его в чаны с кипящей кислотой и довершил победу сил добра над силами разума, зажав голову злодея в патрон токарно-револьверного станка и включив мотор.
Ракета, само собой, все это время зловеще тикала. И лишь когда на приляпанном сбоку (чтобы зритель видел) крупном табло появились заветные цифры 00.00.01, Петр Сидорофф выдернул проводок. Хотя до того тысячу и один раз было повторено про хитроумную защиту взрывателя. А может быть, и пускателя — Сашка так и не понял, да и не хотел понимать.
С досадой вспоминая безвозвратно пропавшие время и деньги, Воронков ощущал себя примерно так же, как если бы его любезно накормили мылом с запахом шоколада, вынутым из красивой обертки, на которой коварно обещался еще и вкус. Тьфу! — и он действительно сплюнул на обочину. Вспомнился где-то слышанный стишок:
Когда прокат нам фильм плохой сбывает,
Я до конца его смотрю любезно.
Неинтересных фильмов не бывает.
Ведь глупость тоже интересна![1]
Вот только последнее время «когда» постепенно превращается во «всегда». Так что запасы любезности здорово истощились!
Налетевший порыв ветра бросил в лицо висящую в воздухе водяную пыль — подобие дождя продолжало методично пропитывать мокротой окружающий мир. Но идти домой Сашке все равно не хотелось. Он поднял воротник, засунул руки поглубже в карманы, и ноги сами понесли его куда-то в сторону центра. Минут сорок он бесцельно шагал, по наитию сворачивая на перекрестках и лениво поглядывая по сторонам.
Такие вот «спонтанные» прогулки Воронков давно уже открыл для себя как неплохой способ восстановления душевного равновесия. Козя называл это мышечной медитацией — ну так ему лучше знать. Серега сменил с десяток секций и групп мордобойно-зубодробительной направленности, и само собой, в каждой находился доморощенный гуру, направляющий духовное развитие учеников по очередному «пути истинному».
Из этих наставлений Козя вынес богатые познания в дзен-хрен-терминологии, но в то же время укрепился в уверенности, что все это ерунда, а главное — вовремя рукой-ногой махнуть. Ну и попасть, естественно! Чему и учил теперь уже сам крепкомордую молодь, не забивая им мозги возвышенной туфтой, «таки имея с этого маленькую копейку денег». Рыжий уверял, что так сказали бы в Одессе.
Сашка некоторое время ходил к Сереге «в гости», помахаться в охотку, но года два назад через случайного знакомого прилепился к другой группе, практиковавшей одну из малораспространенных пластичных школ ушу. Занятия вел невысокий мужичок, который, несмотря на всю свою невзрачность, бегал по стене как муха, прыгал как кенгуру и с завязанными глазами шутя увертывался от трех самодельных мечей в руках у не самых бестолковых ребят.
В отличие от Козиных «гуру», этот мужичок никогда и никого не заставлял сидеть в позе вянущего лотоса или рожающей обезьяны. Однако ясно ощущаемый в нем самом «второй план» заставлял Воронкова с куда большим уважением относиться к «совершенствованию духа», нежели любые нравоучения.
Конечно же, невзрачный мужичонка все же что-то такое исподволь передавал своим ученикам, но всякого рода «инкарнациями» и «трансцендентальностями» свою речь не засорял. А когда Воронков спросил насчет «мышечной медитации», то услышал в ответ спокойное:
