Она кивнула:
– Любовь без взаимности.
Он хохотнул.
– Любовь без взаимности.
– Именно поэтому никто никогда о ней не упоминает? Противоположную точку зрения слышишь достаточно часто.
– Боже! Не знаю… «Еще всего четыреста девяносто шесть дней, и я выберусь из этой песчаной ямы». Да, полагаю, так. Эта земля, особенно в здешнем краю, странная, и если она слишком сильно входит тебе в кровь, ты тоже делаешься странным. И не очень-то хочется привлекать к этому внимание.
Как раз когда она прокрутила этот разговор в голове на верховой прогулке, Харри увидела Касси и Бет, трусящих ей навстречу. Она снова вспомнила о Корлате и попыталась вызвать в памяти то немногое, что знала о свободных горцах. Джек о них рассказывал неохотно, и его уклончивость привела Харри к убеждению, что он знает о них очень много. Ведь он никогда не стыдился признаться в невежестве. Возможно, он пытался излечить ее от несчастной любви.
«Ой, мамочки, – подумала она, и стремительным прыжком ее любопытство превратилось в возбуждение. – Очень надеюсь, он не уедет до нашего возвращения».
Вопрос о том, сколько рассказывать подругам, погиб в зародыше. Как только их пони поравнялись, Бет спросила:
– Он уже здесь?
Харри ожидала «доброе-утро-как-ты» и не сразу поняла, кто имеется в виду.
– Корлат, – подсказала Касси. – Джек зашел к нам повидать папу перед завтраком, велел ему отправляться в Резиденцию и сказал, что он им там понадобится.
Мистер Петерсон и Джек Дэдхем единственные в поселке сносно говорили по-горски. Большинство дарийцев, часто имевших дело с островитянами, выучивали островной. Харри усвоила несколько дарийских слов, но совсем немного. Никому из ее соплеменников не пришло в голову написать общеупотребительный учебник дарийской грамматики. При дальнейших расспросах ей дали понять, что ей его учить не надо. Единственным, кто поощрял ее и научил нескольким горским словам, был Джек Дэдхем, а у него не хватало свободного времени. Сэр Чарльз изъяснялся на горском языке достаточно связно, но чувствовал себя неуютно. Он понимал, что ответственный комиссар должен знать язык своих подопечных, но не торопился соответствовать собственным ожиданиям и держал под рукой переводчика.
– Корлат… – Бет выдохнула это имя словно заклятие. – Папа говорит, горцы нас недолюбливают…
– Мы всегда это знали, – вставила Касси.
– …поэтому он, скорее всего, проскользнет туда и обратно так, что мы его и не увидим.
– У меня есть разрешение пригласить вас на обед, – сказала Харри. – Если он вообще появится, мы его увидим.
– Ой, как чудесно! – воскликнула Бет. – Наверняка даже он не сможет закончить свое дело до обеда. Давайте не уезжать далеко. Прибытие всяко не пропустим и будем знать, когда возвращаться. Очень обидно: приезжает настоящий король, а у тебя даже нет предлога с ним познакомиться.
– Вы знаете что-нибудь про свободных горцев? – спросила Харри. Они остановились вполоборота к Резиденции, чтобы держать ее в поле зрения. – Я нет. Никто мне ничего не рассказывает.
Обе барышни рассмеялись.
– Горцы – самый тщательно охраняемый секрет в Дарии, – сказала Касси. – В смысле, мы знаем, что они существуют. Некоторые из них приезжают сюда, в поселок. Я имею в виду, на весеннюю ярмарку. – Харри взглянула на нее. – Ну уж про ярмарку-то леди Амелия наверняка тебе рассказывала! – воскликнула Касси. – После трех месяцев дождей мы выползаем из укрытий и разгоняем хандру устроительством ярмарки…
– …где продаем друг другу всякие смешные мешочки, чепчики, кукол и скамеечки для ног, которых наделали, пока шли дожди, чтобы не сойти с ума от невозможности выйти на улицу, – продолжила Бет.
– Да, по большей части всякую ерунду. Но все очень веселятся первые две-три недели после прекращения дождей. Погода стоит довольно прохладная, это единственное время в году, когда можно выходить из дома даже в полдень. И из земли прет всякая зелень, и все наши пожитки разостланы на крышах и вывешены из окон, потому что они тоже зазеленели, – добавила Касси, поморщившись. – Мы украшаем улицы и площадь бумажными и настоящими цветами, и флагами, и лентами, и весь городок выглядит празднично от развешанных повсюду платьев и одеял. У нас тут водятся и настоящие цветы, помимо бессмертных пимчи, хотя нет ничего похожего на те, к каким ты привыкла дома. Все растет как бешеное две недели, поэтому к третьей неделе, ярмарочной, округа уже в зелени и цвету – даже пустыня, если ты можешь в это поверить.
Потом, конечно, солнце снова все убивает. Это четвертая неделя. А как у нас в остальное время, ты уже знаешь.
Да, но ярмарка… все приходят на ярмарку. Горцы тоже, несколько человек, хотя никогда не бывает никого особенного. Король уж точно не приезжал. И уж там не только наши бисерные кошелечки, наплетенные с отчаяния. Всегда бывает нечто по-настоящему красивое, в основном изделия самих дарийцев. Даже от слуг не ждут многого в период дождей. После первых недель охватывает такая тоска, что уже не до приказаний.
Но самые лучшие товары прибывают с юга. Погода такая дурацкая только здесь, однако на юге знают про нашу ярмарку, и торговцы понимают: вырвавшись из зимней тюрьмы, мы настолько шалеем от свободы, что готовы купить все, что угодно, поэтому они наводняют поселок.
Ярмарки и весенние праздники в том или ином виде здесь повсюду, но наша самая большая.
– У нас больше всего товаров и так далее, – подхватила Бет, – и мы единственный островной форт в этой глуши. Но дарийских деревень очень много, и они относятся к весне очень серьезно. Много песен и танцев и всякого такого. И они рассказывают прекраснейшие сказки, надо только переводчика найти. А это удается нечасто.
– У нас тоже песни и танцы, – вставила Касси.
– Да, знаю, – протянула Бет, – но это другое. Мы танцуем, чтобы разогнать кровь после долгого сидения взаперти. А у них танцы со смыслом.
Харри устремила на нее любопытный взгляд.
– Ты хочешь сказать, они просят богов о хорошем годе, такого рода смысл?
– Полагаю, да, – ответила Бет. – Хотя и не уверена.
– Никто не станет говорить ни о чем по-настоящему дарийском с островитянами, – пояснила Касси. – Ты наверняка заметила.
– Да… но я здесь новичок.
– Ты навсегда останешься здесь новичком, если ты островитянин, – сказала Касси. – На юге по-другому. А здесь, на границе, все очень четко сознают, что в этих горах, которые ты видишь каждый день из окна, живут свободные. Дарийцы, работающие у тебя или с тобой, очень стараются доказать свою принадлежность и верность всему островному и потому помалкивают. А остальные молчат по противоположным причинам.
– Ты начинаешь говорить как папа, – поддела сестру Бет.
– Мы достаточно часто слышали от него все это, – возразила Касси.
– Но горцы… – сказала Харри.
