Ранджиту было положительно нечем заняться, кроме посещения скучных лекций и семинаров по неинтересным предметам. Но потом дела насущные напомнили о себе.
Это произошло в конце лекции по социологии — предмету, бывшему у Ранджита не в чести. Преподаватель, нравившийся ему еще меньше, встал в дверях, когда юноша собирался выйти из аудитории. Доктор Мендис держал тетрадь в черной обложке, в которой он выставлял оценки.
— Я насчет последней контрольной работы, — сказал он Ранджиту. — У вас неудовлетворительный результат.
Ранджита это нисколько не удивило.
— Извините, сэр, — рассеянно проговорил он, с тоской глядя вслед удаляющимся однокашникам. — В следующий раз я постараюсь лучше.
Но доктор Мендис еще не закончил.
— Если помните, в начале семестра я объяснил, как будет составлена итоговая отметка. Учитываются экзамен, проводимый в середине семестра, контрольные работы и участие в семинарах, посещаемость и курсовой экзамен, — в пропорции двадцать пять, двадцать, двадцать пять и тридцать процентов. И теперь я должен сообщить: несмотря на сносную отметку за экзамен в середине семестра, на семинарах вы работали спустя рукава и контрольные работы выполнили неважно, так что на курсовом экзамене нужно набрать не менее восьмидесяти процентов, чтобы получить оценку «С». Честно говоря, не думаю, что у вас это получится. — Мендис кивнул своим мыслям и захлопнул тетрадь. — Поэтому я советую согласиться на «незачет». — Он поднял руку, предупреждая возражения Ранджита, но тот и не думал спорить. — Конечно, с надеждой на дальнейшее получение стипендии вам придется распрощаться. Но это все же лучше, чем полное фиаско, или вы так не считаете?
Ранджит был согласен с преподавателем, но промолчал — не хотел радовать доктора Мендиса. К тому времени, когда юноша вышел из аудитории, в коридоре осталась одна студентка, бюргерша,[5]довольно миловидная, на несколько лет старше. Он знал, что эта девушка посещает занятия по социологии в одной группе с ним, но для него она была чем-то вроде предмета мебели в лекционном зале. Он предпочитал не знаться с бюргерами — немногочисленными потомками европейских колонизаторов на Шри-Ланке. А уж тем более с бюргершами.
Эта девица болтала с кем-то по мобильному телефону, но, заметив Ранджита, прервала разговор.
— Мистер Субраманьян? — спросила она.
Ранджит остановился. Он был нисколько не расположен к светским беседам.
— Да? — буркнул юноша.
Похоже, бюргершу его тон не обидел.
— Меня зовут Майра де Соуза. Я слышала, что вам говорил доктор Мендис. Вы сделаете, как он сказал? Согласитесь на «незачет»?
Донельзя раздраженный, Ранджит пожал плечами.
— Скорее всего, нет. С какой стати?
— И правильно, не надо соглашаться. Просто нужно, чтобы вам кто-нибудь слегка помог. Не знаю, заметили вы или нет, но у меня оценки — сплошные «А». Если хотите, могу вас подтянуть.
Ранджит никак не ожидал услышать что-либо подобное, и предложение его сразу насторожило.
— Почему вы хотите мне помочь? — буравя взглядом собеседницу, осведомился он.
В чем бы ни заключалась правда (может, попросту в том, что Ранджит был молод и симпатичен), Майра ответила так:
— Потому что мне кажется, доктор Мендис несправедлив к вам. — Видимо, реакция Ранджита все же обидела ее, потому что она перешла на холодный тон. — Если в помощи не нуждаетесь, так и скажите. Но вот что я вам скажу: лекции доктора Мендиса — не более чем компиляция из учебников. В основном это отрывки, в которых упоминается Шри-Ланка. Для сдачи курсового экзамена этого материала недостаточно.
На миг Ранджит задумался над словами Майры. Но только на миг.
— Спасибо, но я справлюсь сам.
Он кивнул девушке, повернулся и пошел по коридору.
Ранджит считал, что поступил правильно. Кто он такой, этот преподаватель, чтобы сулить провал на экзамене? И кто такая эта бюргерша, якобы разбирающаяся в истории Шри-Ланки? Наверняка есть специалисты и получше этих двоих. И они охотно поделятся своими знаниями с Ранджитом.
Курсовой экзамен он сдал, причем набрал не восемьдесят «недостижимых» процентов, а девяносто один, получив одну из пяти самых высоких оценок на курсе. Ну и что теперь скажет доктор Мендис?
Ранджит был уверен: отцовский отказ разговаривать с ним вовсе не означает, что будет отказано и в помощи. Он не ошибся. Когда юноша изложил свою просьбу Сурашу, старому монаху, ответившему на звонок, все получилось именно так, как он ожидал.
— Я должен поговорить об этом с главным жрецом, — осторожно ответил Сураш. — Пожалуйста, перезвони через час.
Но Ранджит в решении отца не сомневался. Прежде чем снова набрать телефонный номер, он уложил в рюкзак зубную щетку, чистое нижнее белье и все прочее, что могло ему понадобиться в Тринкомали.
— Да, Ранджит, — сказал старый монах, — приезжай как можно скорее. Мы дадим тебе все, что нужно.
Доехать до Тринкомали Ранджит смог только на попутном грузовике, пропахшем карри и корицей. В храм он добрался далеко за полночь. Его отец, конечно, давно спал, а дежурный жрец не стал его будить. Однако он был готов сделать для Ранджита все, о чем бы тот ни попросил. Юноше предоставили кров, постель и трехразовое (простое, но сытное) питание.
Опасения Ранджита оказались напрасны: архив вовсе не представлял собой залежи древних пергаментных свитков. Это был храм его отца, а отец стремился не отставать от жизни. Проснувшись поутру, Ранджит увидел на столе рядом с кроватью ноутбук, открывший ему доступ ко всей истории Шри-Ланки, со времен веддов, первых обитателей острова, до нынешних дней. О многом преподаватель не упоминал. Ранджит привез с собой учебник — не для того, чтобы вызубрить от корки до корки, а совсем наоборот: описанные в нем фрагменты прошлого страны можно было спокойно проигнорировать. Через пять дней он должен был вернуться в университет. Но пять дней полного погружения в одну тему — это более чем достаточно для такого талантливого и увлеченного человека, как Ранджит Субраманьян. (К тому же он не отвлекался, не морочил себя мультитаскингом. Одно очко в его пользу в борьбе с синдромом ГСШМ.) Помимо всего прочего, он почерпнул знания, лежащие за рамками курсового экзамена. Прочитал о том, сколько жемчуга, золота и слоновой кости португальцы вынесли из отцовского храма, прежде чем разрушить его. О том, что на протяжении пятидесяти лет тамилы правили островом, и о том, что современные сингалы, по всей видимости, сохранили уважение к генералу, который в конце концов победил тамильскую армию и «освободил» свой народ. По крайней мере, это можно сказать о семье Гамини, ведь его отец Дхатусена Бандара получил имя в честь этого генерала.
До университета Ранджита доставил мини-вэн, принадлежавший храму. Первым делом юноша отправился в комнату Гамини. Довольно улыбаясь, он постучал в дверь, предвкушая, как будет делиться с другом новыми познаниями.