— А если не выяснится? — испуганно спросила она.
— Такого быть не может, — ответил я.
— А если может…
Я недовольно посмотрел на нее:
— Тогда как захочешь. Можем сначала расписаться — потом вычухать тебя, можем — наоборот.
— Думаешь, удастся? — Она смотрела на меня с мольбой.
— Не смеши меня, — хмыкнул я. — Все это уже лечится. И за границей, и у нас.
Видеть ее излучающие отчаяние и веру в меня глаза было невыносимо.
— За границей, конечно, надежнее, — заметил я изо всех сил беспечно. — Если что — смотаемся.
Но я, конечно, тогда ничего не знал. Ни того, излечима ли болезнь, ни того, сколько стоит лечение. Узнал позже. Шанс и впрямь был. Но только при лечении за границей и очень слабенький. Стоил он пятьдесят тысяч долларов. Так сказал в неофициальном разговоре врач, который вел Ольгу.
Я знал, что не упущу этот шанс, что отдам за него все. Но того, что мог отдать, — не хватало. За квартиру получил бы тысяч пятнадцать, за машину — максимум пять. Если продавать срочно — и того меньше. И за то и за другое в сумме — не больше пятнадцати. Еще тысяч пять мог насобирать в долг. Итого двадцать. Тридцати не хватало, как ни крути.
Два дня назад, когда я общался с семейкой Шрагиных, были две надежды.
Одна — на Борьку-бизнесмена. Друга юности. Того самого, которого раскручивала такая же ловкачка, как эта Карина. Зная Борькину, не типичную для коммерсанта, размашистую натуру, не сомневался — поможет.
Другая надежда — на то, что диагноз не подтвердится. Такое, как мне объяснили, случается частенько.
На одну из двух надежд можно было рассчитывать. Потому я чувствовал себя более-менее уверенно. Обращал внимание на чулки и возился с обоими Шрагиными. Да и по жизни, насколько помнил, привести себя в уныние мне было непросто.
Но у Борьки оказались свои серьезные проблемы. Он пребывал под колпаком у экономической полиции и уже выяснил откупную таксу: сто тысяч долларов. Денег у него хватало впритык. Тех, которые не в деле.
Выяснив, что надежда на Борьку лопнула, я полдня ходил как хмельной. От растерянности. И вынашивал вариант, что диагноз не подтвердится. Это было вчера.
Сегодня варианта не стало. Ольга еще не знала об этом. Я попросил врача сказать, что результаты задерживаются. Она и без того была раздавлена страхом. Все время, пока я находился у нее, держала меня за руку и смотрела запавшими от слез и страха глазами, как на последнюю надежду. Изо всех сил верила, что сумею спасти ее.
Я обязан был сделать это. Достать пятьдесят тысяч. Тридцать тысяч. Для этого готов был на все.
Когда встретил во дворе Шрагину, был весь в себе. Вспоминал, кто мне рассказывал о том, что какие-то медицинские учреждения покупают внутренние органы доноров. Почки и прочий ливер. И сколько за это платят.
Все связанное с этой лживой дамочкой было в тот момент слишком далеко от меня, чтобы я, встретив ее, задержался хоть на шаг. И реплики, которыми отозвался на приветствие, вылетели автоматически.
О том, где достать деньги, я думал и весь оставшийся день. Анализировал варианты. В первую очередь, конечно, связанные с игрой.
За те годы, что я выпал из своего бывшего мира, оборвались все связи. И восстанавливать их не было времени. Да и не принесли бы они таких денег. Все перспективные участки уже застолблены. Сколько старателей, оставшихся не у дел, влачат жалкое существование. Ищут хотя бы крохи наживы.
Насчет продажи почки тоже выяснил. Максимум, что можно было на этом поиметь, — тысяч пять. Проблема не решится. И кто будет заниматься Ольгой, если я слягу?
В тот момент, когда я думал о том, что стоит попробовать продаться в игровое рабство кому-нибудь из паханов, раздался звонок в дверь.
Открыв, я с хмурым удивлением взирал на высвеченную светом из прихожей Шрагину. Бесцеремонно спросил:
— Чего тебе?
— Разрешишь войти?
Я отступил, давая ей пройти. Она уверенно прошагала в комнату. Осела в кресле. Попросила:
— Водки дашь?
— Обойдешься, — сказал я. Оставшись у двери, неприязненно смотрел на нее.
Она усмехнулась. Сообщила:
— Ты прав, я обманула тебя.
— Мне это не интересно.
Она кивнула:
— Письмо тебе написала моя подруга. От нее я все и узнала.
— И у тебя оказались те же проблемы. — Я криво усмехнулся. — Мне это в самом деле не интересно.
— Проблемы у меня другие, — строго сказала она.
— Я же сказал, меня они не…
— Мне нужны деньги.
— И ты рассчитываешь на мою помощь? — Я смотрел на нее, как на чокнутую.
— Рассчитываю.
Я еще какое-то время пялился на нее. Потом пошарил у себя по карманам. Нашел несколько купюр. Протянул:
— Этого хватит?
— Мне нужны деньги, и я знаю, что смогу их заработать. И ты тоже.
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч.
Я затаил дыхание. Недоверчиво спросил:
— На двоих?
— По пятьдесят на каждого.
Я еще какое-то время помолчал. Потом сказал:
— Я сейчас. — И пошел на кухню за водкой.
ГЛАВА 8Она возилась целую вечность. Сначала опрокинула в себя стопку, которую я наполнил, потом закурила, потом, выпустив облако дыма, сквозь него многозначительно пялилась на меня.
Я следил за ней из своего кресла, расположенного по другую сторону столика. Вынужден был быть терпеливым.
Наконец она сообщила:
— Деньги ты выиграешь.
Что- то вроде этого я и ожидал.
— У кого?
— У Шрагина.
— У твоего мужа?
— Да.
Этого ожидать не мог. Как минимум по двум причинам. Во-первых, ее Шрагин — пустой. Во всяком случае, с наличностью у него не густо. Во-вторых, все, что у него есть, — и так принадлежит ей.
Я промолчал. Пусть сама объясняет.
Она объяснила:
— Он продал «мерc».
— За сколько?
— За тридцать.
— А остальные семьдесят?
— Это — потом.
— Когда потом? Где он их возьмет?
— Есть еще две квартиры и дача.
Я смотрел на нее во все глаза. Спросил:
— Потом ты его бросишь?
— Наши семейные дела тебя не касаются. Сейчас мне действительно лучше было не лезть, куда не следует. Слишком велика могла быть цена моей щепетильности. Размером с Ольгину жизнь. Но я все же не удержался:
