– Вряд ли такая маленькая усадьба может заинтересовать жителя Лондона, Пелхэм, – заметила миссис Адамс. – Хотя нельзя не согласиться, что река делает местоположение деревни весьма приятным. А каменный мост очень живописен. Вы заметили его, когда мы ехали сюда?
– Мы сейчас поедем туда и отдадим ему должное, – сказал мистер Адамс, – а миссис Уинтерс сможет вернуться к теплу ее очага. Вы вся дрожите, мадам.
Кэтрин улыбнулась мистеру Адамсу и его спутникам, которые, простившись с ней, направились по улице к трехарочному каменному мосту в конце улицы. Да, она действительно дрожала. Конечно, стоять на улице без пальто и шляпы было довольно холодно.
Но не от холода ее била дрожь. Из-за него. Это, наверное, глупо. Неужто она, точно девчонка, глупеет в присутствии красивого мужчины? Если так, то она презирает себя. Кэтрин считала, что все это у нее позади. Ей двадцать пять лет, и всю оставшуюся жизнь она решила прожить в деревне. Она примирилась с этим и соответствующим образом устроила свой быт. И она счастлива. Нет, она довольна. Счастье – это преходящее чувство, и если человек сейчас счастлив, то может потом стать несчастным. Ей не хочется ни того, ни другого. И она просто довольна.
А может быть, она вовсе не так глупа? И с его стороны действительно что-то есть? Ведь почти весь вечер он смотрел на нее, хотя и не пытался заговорить или присоединиться к той группе гостей, где находилась она, – разве что перед обедом, когда у него не было выбора. Разумеется, это совпадение, что всякий раз, когда она бросала взгляд на него, оказывалось, что он тоже смотрит в ее сторону. Она постоянно чувствовала на себе взгляд этого человека. Сама же смотрела на него из желания убедиться, что все это только ее фантазии.
Сегодня случилось то же самое. Он ни слова не сказал ей и все время держался позади. Все смотрели на ее дом и сад, на деревню, на нее – в последнюю очередь. Его же взгляд постоянно был устремлен на нее, она чувствовала этот взгляд, хотя сама не взглянула на него ни разу.
Это смешно, говорила она самой себе, возвращаясь в дом и отражая нападение Тоби, которого лишили удовольствия потявкать на чужих людей. На всех людей она смотрит легко и естественно, не испытывая ни малейшего смущения или неловкости, хотя мистер Адамс и лорд Пелхэм не менее привлекательны, чем виконт Роули, да и мистер Липтон тоже довольно хорош собой. Почему же она смущена? К ней заехали, она не напрашивалась.
Почему же ей было трудно повернуть голову и взглянуть да виконта? И откуда она знала, что он смотрит на нее, не сводя глаз – своих темных скрытных глаз?.. И как он истолкует тот факт, что она не ответила на его взгляд хотя бы раз?
Она снова ощутила себя девочкой, школьницей, способной онеметь и поглупеть при виде красивого мужского лица.
Вчера вечером никто не упомянул о том, как долго гости пробудут в Боудли. Может быть, они проведут здесь всего лишь несколько дней? Или самое большее неделю, ну две. Конечно, не дольше До начала лондонского сезона еще остается немного времени, но молодым франтам захочется приехать в Лондон еще до того, как балы, рауты и все такое начнется по-настоящему. Виконт Роули, лорд Пелхэм и мистер Гаскойн определенно слывут молодыми франтами. Хотя они не так уж и молоды. Ведь им, наверное, под тридцать. Виконт с мистером Адамсом – близнецы, а мистер Адамс давно женат, его дочери восемь лет.
Она отчаянно пыталась отогнать мысли о гостях в Боудли-Хаусе, особенно об одном из гостей. Ей бы не хотелось думать об этом и не хотелось что-то менять в своей жизни, которая ее вполне устраивала. Она приготовила чай, подождала, пока он настоится, налила себе чашку и села к столу, взяв одну из книг Даниеля Дефо, которую ей дал почитать пастор. Возможно, ей удастся забыться, погрузившись в описания злоключений героя.
В конце концов ей это удалось. Тоби растянулся на половичке у ее ног, шумно вздыхая от удовольствия.
Она в самом деле была красивой, принадлежа к тому, не часто встречающемуся типу женщин, которые хороши даже в лохмотьях. Или вообще без всякой одежды. Да, это действительно так. Он остановил свою лошадь рядом с ее коттеджем и раздевал ее глазами, пока она болтала с его спутниками. И эти приятные упражнения позволили обнаружить удлиненные руки и ноги, плоский живот, не нуждающийся в корсете, твердые, приподнятые груди с розовыми сосками, кожу цвета сливок. Он мысленно распустил ее волосы, развязав этот скучный тугой узел, и смотрел, как они раскинулись золотым плащом по спине до самого пояса. Они должны лечь соблазнительными волнами – он ведь помнит пряди, которым было позволено вчера вечером свободно виться у висков.
От него не укрылось, что она так ни разу и не взглянула на него. Равно как не укрылось и то, что она прекрасно сознавала его присутствие – больше, чем присутствие всех остальных, на кого она смотрела и с кем вполне свободно беседовала. Между ним и ею была крепко натянута невидимая нить, и он крайне осторожно подергивал эту нить. У него не было ни малейшего желания, чтобы Идеи опять принялся подшучивать над ним. Не хотелось также, чтобы кто-нибудь заметил это, особенно Клод, с которым у него существовала какая-то странная внутренняя связь.
Ему нравилось, что она скромница. В противном случае он, разумеется, не стал бы ею интересоваться.
И конечно, не стал бы реагировать на предложение, которое она накануне вечером так незаметно сделала ему.
Но он прореагирует на это предложение. И безотлагательно. Он пробудет в деревне скорее всего не больше пары недель, а миссис Уинтерс в состоянии, судя по всему, поддерживать интерес к себе в течение этого времени.
В этот вечер никто из деревни не был приглашен в Боудли-Хаус, хотя Клариссу все еще смущало нечетное количество гостей. Любителей карт нашлось достаточно, чтобы составилась партия. Он был свободен.
– Пойду подышу свежим воздухом, – заявил он вялым голосом, надеясь, что никто не выразит пламенного желания составить ему компанию. К счастью, Эллен Хадсон присоединилась к играющим.
– Уже темнеет, – проговорила Кларисса, явно раздраженная тем, что он увильнул от необходимости ухаживать за ее сестрой. – Вы можете заблудиться, Роули.
Клод хмыкнул:
– Любовь моя, мы с Рексом часто тайком развлекались здесь по ночам, когда были мальчишками. Если ты не вернешься домой к полуночи, мы вышлем людей на поиски, – обратился он затем к брату.
– Я возьму моток бечевки, если это вас успокоит, Кларисса, – ответил его светлость с раздражением в голосе.
И вскоре он уже шел по парку, наслаждаясь благодатным одиночеством. Благословлял он и свое знание местности, хотя не бывал здесь много лет. Мальчишеские проделки не так-то легко забыть. Даже в сгущающихся сумерках он безошибочно находил дорогу, ведущую сначала по лужайке, потом среди деревьев к задней двери в стене, окружающей парк. Через эту дверцу он вышел на дорогу неподалеку от того края деревни, где стоял домик миссис Уинтерс. Роули не хотел испытывать судьбу и подходить к ее коттеджу через деревню.
