Новый персонаж, который только что появился на сцене и который в этом повествовании играет, пожалуй, даже более важную роль, чем его хозяин, — слон Ауджали — не в первый раз оказывал такие услуги. Сколько раз уже в самых затруднительных случаях Сердар был обязан своим спасением хладнокровию и необыкновенному уму благородного животного.
Редкие качества, которыми природа одарила этого колосса, настоящего царя животных не только по своему росту и силе, но и по развитию умственных способностей, настолько замечательны, что мы не можем не описать его более подробно. Всякий знает, что слоны в Индии используются для таких работ, к которым неспособны другие спутники человека и которые требуют известной степени разума и личной ответственности. Они поливают поля и понимают, когда нужно остановиться, чтобы не залить растения, порученные их попечению. Они валят высокоствольный лес в одиночку или вдвоем, очищают его от веток, переносят по часто непроходимым дорогам и складывают их в самом образцовом порядке. Нет ни одного путешественника, который не видел бы в Коломбо, как они укладывают на набережной огромные стволы тикового дерева, которое идет на постройку судов и без машин не может быть сдвинуто с места. Они помогают грузить и разгружать суда, в совершенстве заменяя подъемные краны и без всякого труда опуская и поднимая самые большие тяжести; они оказывают незаменимые услуги кирпичникам, горшечникам, токарям, кузнецам и другим ремесленникам, заменяя собой недостающую им силу пара. Древние раджи формировали из них полки, которыми командовали туземные начальники, и пользовались ими во время войны. Англичане дрессировали их для артиллерии, и трудно представить себе более странное зрелище, чем вид этих животных, маневрирующих с поразительной точностью и ловкостью.
Они заменяют собой курьеров для передачи депеш, покрывая громадные пространства под управлением карнака,[14]которого они защищают от любого нападения, и никакая сила не заставит их отдать вверенных им чемоданов.
Однажды у слона, шедшего из Тричинополи в Хайдарабад, которые отстоят друг от друга на расстояние в двести миль, на полпути умер от холеры карнак; не позволяя никому тронуть его, слон взял труп и чемодан с депешами и тридцать шесть часов спустя вручил последний почтмейстеру главной линии, а тело карнака отнес обратно к его жилищу, где передал жене покойного, которая могла таким образом схоронить мужа по обычаю, принятому в ее касте.
Этот факт, как и сотни других, сделался легендарным в Индии и известен всему миру. Столь же кроткий и обходительный, сколь и могущественный, добрый и одновременно сильный, слон становится на плантациях самым близким другом детей своих хозяев, с которыми он играет и водит их на прогулку, окружая их самыми ревнивыми и бдительными заботами.
Но что больше всего поражает в этом удивительном животном и больше других существ на земле приближает его к человеку, так это то, что слон не ограничивается одной лишь механической работой, не понимая, что он делает, а, напротив, отдает себе полный отчет в могущих возникнуть случайных затруднениях и до известной степени умеет устранять их.
Привязанность его к хозяину превосходит все, что только можно себе представить; она доходит до того, что этот колосс, для которого не существует принуждения, переносит от него, не жалуясь, самое варварское обращение, самое бесчеловечное и незаслуженное наказание. В индийской литературе встречаются целые поэмы, посвященные восхвалению качеств и подвигов этого животного. Наконец, Пулеар, воплощение Вишну, защитник земледельцев и покровитель полей и наследства, изображается в виде божества с головой слона.
Ауджали был подарен Сердару за оказанную им услугу раджой из Барода. Он был замечательно выдрессирован начальником королевских слонов и уже в течение пяти лет принимал участие во всех событиях полной приключений жизни своего хозяина.
Солнце между тем быстро склонялось к западу и не более как через полчаса должно было исчезнуть за горизонтом, унося с собой свет и тепло к другому полушарию; тени увеличивались с каждой минутой, постепенно покрывая долины и леса теми неопределенными оттенками, которые предшествуют наступлению ночи в этих странах, почти лишенных сумерек…
А Боб Барнет не возвращался! Двадцать раз уже собирался Сердар отправиться на его поиски, но Нариндра всякий раз почтительно напоминал ему, что он несет ответственность за важные события, и эта ответственность не позволяет ему рисковать своей жизнью; к тому же уже не в первый раз случается такая история с Бобом, который исчезал на сорок восемь часов в Гатских горах Малабара и в Траванкоре, а затем преспокойно с улыбкой возвращался назад, тогда как все уже начинали думать, что его растерзали хищные звери или задушили тхуги.
— Мне кажется, — продолжал маратх, и слова эти успокоили Сердара, — что генерал не в силах был выносить дольше отсутствия виски. Обойдя гору, чтобы мы не заметили его, он отправился в Пуант-де-Галль, откуда завтра, свежий и довольный, вернется к нам на рассвете.
— Я, пожалуй, не прочь бы поверить твоим рассуждениям, — сказал Сердар, — потому что порывы такого рода в привычках бедного Боба, не знай он наверняка, что мы уезжаем сегодняшней ночью.
— Он, вероятно, забыл, Сахиб!
— Да хранит тебя небо! Неужели же Барнет мог забыть и то, что пребывание в Пуант-де-Галле опасно для нас? Что-то говорит мне, что о нас уже донесли английским властям Мадраса и Бомбея.
— Возможно, Сахиб! Но тебе известно, что обстоятельства такого рода не очень беспокоят генерала.
— Не нас одних мучают, однако, все эти тяжелые предположения. Взгляни на Ауджали! Вот уже несколько минут как он выказывает все признаки глубочайшего беспокойства: глухо фыркает, шевелит ушами, качает хоботом вверх и вниз, как бы собираясь схватить невидимого врага. И заметь… он не спускает глаз с нижних долин, куда Боб отправился на охоту.
— Ночь приближается, Сахиб! В этот час все хищники выходят из своих логовищ. Сюда, быть может, доходят их испарения, они раздражают и волнуют Ауджали.
— Весьма возможно… но разве ты не замечаешь, что он то и дело порывается броситься вперед и все в одном и том же направлении? Нет, в долине положительно что-то происходит.
— Может быть еще и другая опасность, Сахиб!
— Какая?
— Тебе известно, Сахиб, что английские шпионы, которые шли по нашим пятам через Бунделькханд и Мейвар и которых мы сбили с нашего следа, скрывшись в подземельях Эллора, принадлежат к касте поклонников Кали.
— Да, известно… кончай!
— Насколько мне помнится, в тот вечер, когда они шныряли вокруг нашего лагеря, Ауджали проявлял все признаки того, что он чует их присутствие.
— Как? Неужели ты думаешь, что душители напали на наш след?
— Не знаю, Сахиб! Тебе известно так же хорошо, как и мне, что эти люди появляются и действуют только ночью, в тени.
— В безлунные ночи особенно.
