— Что привело вас сюда? — спросил он.
— А что привело сюда вас, Лайэм?
— Я первый спросил.
— Вы спрашиваете об этом официально?
Гриффит сразу же почуял в моих словах ловушку.
— Я здесь как частное лицо, — ответил он.
— Я тоже.
Он огляделся, потом сказал:
— Насколько я понимаю, вы здесь вместе с женой?
— Вы правильно понимаете.
Некоторое время мы молчали, меряя друг друга взглядами. Мне нравится мужская игра в гляделки, по этой части я спец.
Наконец он сказал:
— Ваша жена, возможно, уже дала вам понять, что не совсем удовлетворена результатами расследования этого дела?
Я промолчал.
Он продолжал:
— Правительство результаты вполне устраивают. А ваша жена — да и вы тоже — работаете на правительство.
— Спасибо, что напомнили.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Иногда очевидное тоже нуждается в констатации.
— У вас что, английский — второй язык?
— Оставим колкости. Лучше послушайте, что я вам скажу. Это дело закрыто. Довольно уже и того, что выводы правительственной комиссии оспариваются всевозможными общественными организациями и частными лицами. Но они имеют на это право. А вот вы, я, ваша жена — то есть люди из федеральных силовых подразделений — не можем и не должны поощрять тех, у кого имеются альтернативные теории, подчас параноидальные, относительного того, что здесь произошло пять лет назад. Я ясно выразил свою мысль?
— Послушайте, приятель, я просто решил прокатиться. Размяться, так сказать. Что же касается моей жены, то она приехала сюда, чтобы отдать последний долг погибшим и попытаться успокоить их родственников. Если тут кто и страдает паранойей — так это вы.
Похоже, мои слова пришлись мистеру Гриффиту не по вкусу, хотя хладнокровия он не потерял. Просверлив меня взглядом, он сказал:
— Возможно, то, что я пытаюсь вам втолковать, слишком тонко для вашего разумения. Предметом нашего разговора является не то, что здесь произошло — или же не произошло. Суть проблемы в вашем статусе правительственного агента. — Помолчав, он добавил: — Если завтра вы выйдете в отставку или вас уволят, то можете копаться в этом деле, сколько вам заблагорассудится. Как частное лицо вы имеете на это полное право. Вы даже можете, — если, конечно, найдете новые свидетельства, — вынудить правительство вновь открыть это дело, и, как говорится, Бог вам в помощь. Но до тех пор, пока вы работаете на правительство, вы не должны — даже в свободное время — наводить справки, опрашивать кого-то из свидетелей или заглядывать в документы, имеющие отношение к этой катастрофе. Более того, вам даже думать об этом не следует. Теперь, надеюсь, вы все себе уяснили?
Я постоянно упускаю из виду, что почти все специальные агенты имеют высшее юридическое образование. Но стоит им только заговорить, как я тут же об этом вспоминаю.
— Вы разбудили во мне любопытство. Надеюсь, это не входило в ваши намерения?
— В мои намерения входило довести до вашего сведения то, что по этому поводу говорит закон, мистер Кори. Чтобы вы потом не ссылались на забывчивость или незнание.
— Знаете что, приятель? Я был копом двадцать лет, изучал уголовное право в колледже Джона Джея и знаю законы не хуже вашего.
— Отлично. Я так и запишу в своем рапорте.
— Когда будете писать этот чертов рапорт, не забудьте отметить, что выдавали себя за частное лицо, а потом — не имея на то никаких оснований — стали вдруг зачитывать мне мои права.
Он ухмыльнулся и попытался изобразить добродушие.
— А вы мне нравитесь, — сказал он.
— Вы тоже мне нравитесь, Лайэм.
— Рассматривайте этот разговор как дружеский совет со стороны коллеги. Никакого рапорта не будет.
— Знаем мы вас. Вы, ребята, без рапорта и гадить не сядете.
Полагаю, после этих слов я окончательно ему разонравился. Он сказал:
— У вас репутация индивидуалиста, не придерживающегося никаких правил. Впрочем, вы и сами об этом знаете. Пока вы на хорошем счету, так как неплохо зарекомендовали себя в деле Асада Халила. Но это было год назад, и с тех пор вы ничего выдающегося не совершили. Между тем Халил все еще на свободе — как и те парни, что продырявили вас тремя пулями в Морнингсайд-Хейтс. Если вам так уж хочется найти себе занятие, займитесь розыском людей, которые хотели вас убить. Тогда у вас по крайней мере не останется времени на то, чтобы совать свой нос куда не надо.
Сколько раз я себе говорил, что посылать федерального агента — не дело, особенно в таком месте и в такое время, но, услышав этот высокомерно-покровительственный тон, не выдержал:
— Да пошел ты к такой-то матери!
— О'кей, — сказал он, как если бы решил, что отправиться по указанному мной адресу не столь уж плохая идея. — Считайте, что вас взяли на заметку.
Это и впрямь уже смахивало на официальное предупреждение, хотя вместо данного словосочетания он употребил, как свойственно федералам, более мягкое и расплывчатое выражение — «взять на заметку».
— Считайте, что вы исчезли, — сказал я.
Он повернулся и ушел.
Прежде чем я успел переварить беседу с мистером Гриффитом, ко мне подошла Кейт и сказала:
— Эта пара потеряла в катастрофе единственную дочь. Девушка летела в Париж на летние курсы. — Помолчав, она добавила: — За эти пять лет их горе нисколько не уменьшилось. Да это и невозможно.
Я согласно кивнул.
Кейт спросила:
— О чем с тобой разговаривал Лайэм Гриффит?
— Я не уполномочен обсуждать это с кем бы то ни было.
— Он хотел узнать, почему мы сюда приехали, не так ли? — спросила Кейт.
— Ты с ним знакома?
— Он работает с нами в одной конторе, Джон.
— В каком отделе?
— В том же, что и мы. Занимается проблемой ближневосточного терроризма. Так что же он все-таки тебе сказал?
— А почему я его не знаю?
— Вообще-то он постоянно находится в разъездах.
— Он работал по делу авиакомпании «Транс уорлд эйрлайнз»?
— Я не имею права об этом говорить. Почему ты сам его об этом не спросил?
— Вообще-то собирался. Как раз перед тем, как послал его к такой-то матери. Но потом, как ты понимаешь, спрашивать его о чем-либо было уже несколько неудобно.
— Тебе не следовало его посылать.
— А сам-то он зачем сюда притащился?
Поколебавшись, Кейт ответила:
— Чтобы выяснить, кто сюда ездит.
