— А Хеллеквинская Охота, с которой они, по всей видимости, столкнулись на верхнем берегу по пути сюда и которая чуть не опрокинула их, — надо ли о ней говорить, господин кюре?
— А они сами о ней говорят? Нет. Уверяю вас, мэр Тюваш, не стоит пока вмешивать полицию в вещи, которые больше касаются Сатаны и его демонов, чем общества. Дело и так сложное, не будем усложнять его еще больше! К тому же эти люди — городские: чего доброго, обвинят нас, деревенских, в суеверии!
— Пожалуй, вы правы, господин кюре.
7
Несмотря на написанное в газете и на то, что господин кюре делал вид, будто не верит в версию с убийством, у жителей маленького городка было свое мнение об истинных причинах смерти госпожи Бовари: это было самоубийство, а не несчастный случай. Тем не менее, несмотря на запрет церкви хоронить самоубийц по христианскому обряду, все уладили, и церемония оказалась достойной супруги почетного гражданина в Нормандии.
— Бедная женщина, такая молодая, — вздыхали на похоронах одни. — Правда, ее муж вовсе был ей не пара.
— Какое расточительство! — возмущались другие. — Влезть по уши в долги, чтобы накупить побрякушек!
— Она была скомпрометирована, — уверяли третьи. — А эти вещи всегда плохо кончаются.
Зазвонил колокол, и процессия начала выходить из церкви. Зима по календарю давно закончилась, однако накануне опять пошел снег и похолодало. Шесть мужчин, по трое с каждой стороны, слегка раскачиваясь, несли гроб. Два священника, певчие, дети из церковного хора шли позади, распевая De profundis.[7]За ними, держа в руках зажженные свечи, следовали женщины в черных одеяниях с накинутыми на голову капюшонами. Дальше брел Шарль. Это был крупный мужчина. Промокая слезы, он прикрывал лицо носовым платком в клетку, напоминающим кухонное полотенце. Одет он был в костюм, в котором, очевидно, когда-то женился. И наконец шествовали остальные жители городка, чувствующие себя стесненными в своих траурных одеяниях.
Жизнь в городке замерла. Торговцы убрали свои прилавки, с колокольни раздавался погребальный звон. Холодное солнце пролило лучи света на землю, присыпанную снегом. Низко над крышами летали вороны. Небо стало ярко-голубым. Еще раз обманутые погодой ирисы, рискуя погибнуть от мороза, пробивались между островками лежащего на крышах снега.
В самом деле, этот март был необычным. Если такой холод может внезапно вернуться, то как же теперь полагаться на «холодных святых»?[8]Стало быть, знаменитый нормандский мягкий климат всего лишь легенда?
ДʼЭрвиль сегодня же утром укатил в Руан с Ивером. Легко узнаваемый в толпе чиновников благодаря своему высокому росту и огромному зонту комиссар Делевуа смотрел, как люди выходили из церкви. Рядом с ним, скрестив руки, молча стоял Реми в своем куцем черном рединготе (он не захотел надеть широкий плащ). К ним присоединился мэр Тюваш со своим заместителем — бывшим военным, сборщиком налогов Бине, который, кроме того, являлся и почетным капитаном пожарных. Тюваш и Бине считали дело закрытым, однако ни на шаг не отставали от обоих дознавателей — мало ли что они еще выкинут! Эта парочка отпускала комментарии обо всех, кто проходил мимо.
— Мужчина в черном позади мужа покойной — это господин Омэ, наш первоклассный аптекарь. Вы о нем, конечно, уже наслышаны.
— Не имею чести знать, — ответил Делевуа.
— Человек прогресса и науки, один из светочей нашего кантона! Между прочим, он корреспондент большинства газет департамента. Завтра его статья о похоронах появится в «Руанском маяке». Вы увидите, какая проза!
— Я никогда не читаю «Маяк», — гордо заявил Делевуа.
Господину Омэ перевалило за сорок. Он был в низкой шляпе изящной формы, в черном пальто с пелериной. На лице виднелись явные следы оспы. Негнущимися ногами в башмаках с касторовым верхом он важно вышагивал в сопровождении своей семьи: нескладной женщины, сопливого мальчишки и остроносой девушки. Еще какой-то малый, одетый как мальчик из лавки, который, по всей вероятности, у них прислуживал, со слезами на глазах пытался их догнать.
Затем появился пожилой мужчина с густыми рыжими бакенбардами, в очках с позолоченной оправой, в цилиндре и пальто английского кроя. Проходя мимо них, он церемонно поздоровался. Затем с видом президента сельскохозяйственной ассоциации, по окончании своего избрания выпускающего в небо голубей или воздушный шар, он открыл крошечный черный шелковый зонтик — вызов богача грубой массе зонтов из красного или синего полотна, которые были у других участников церемонии.
— Это наш нотариус, господин Гильомен, — продолжал Тюваш. — Этот человек знает, сколько у каждого здесь денег, но никогда ничего не скажет, даже если разбойники поджарят ему на огне ноги. Позади него господин Родольф Буланже, владелец поместья Юшет. Это совсем другой тип. Смотри-ка, я и не думал, что он будет здесь!
Господин Буланже, несмотря на свое высокое положение, выглядел как самонадеянный фат. Он носил красиво подстриженные щегольские усики, приглаженные щеточкой. На нем были гетры и охотничий костюм из зеленой замши, поверх которого — не иначе как в знак почтения к умершей — он накинул черное драповое пальто с короткой пелериной.
За ним следовали торговец модными товарами господин Лерё — гнусный тип, по определению Тюваша, — и господин Телье, хозяин кафе «Франция» — жалкого конкурента «Золотого льва». Появились и работники «Золотого льва», среди которых были подавальщицы и хромающий на деревянной ноге парень Ипполит с конюшни. Затем, продолжая лить слезы, снова возник Жюстен — маленький помощник из аптеки Омэ. Наверное, он что-то забыл. Тут были и Фелисите — служанка Бовари, Лестибудуа — деревенский садовник-могильщик, и многие другие.