даже снял болевые ощущения. Скорее всего, обещанный жрецом настой от местного эскулапа.
Девушки сначала промокнули всё моё тело длинным куском ткани, а затем споро натёрли приятно пахнущим маслом. Сама няня наносила подводку на глаза и помаду на губы. Затем мне пришлось подняться и надеть несколько полупрозрачных белых накидок, а следом большой плиссированный «халат», который был окрашен в красивый градиент от жёлтого к красному.
Меня подпоясали и усадили. Приблизилась служанка, несущая деревянную подставку с объёмным чёрным париком, сплошь украшенным бусинами, вперемешку золотыми и бирюзовыми. Пия аккуратно надела его на меня, предварительно смазав голову каким-то прохладным кремом.
Одна из девиц поставила передо мной изящные сандалии, отделанные золотом и мелким бисером. Больше всего они походили на вычурные и дорогие «вьетнамки» моего времени.
Всё это время забегали служанки, узнавая степень моей готовности. Наконец, дождавшись подтверждающего кивка моей няни, одна из них убежала, оповещая о нашем выдвижении.
Придерживая за руку, Пия повела меня к выходу из зала с бассейном. Тут из-за колонн неожиданно вынырнул Аапехти и пристроился сзади, потеснив остальных девушек, следующих за нами.
Были слышны голоса, видно, служанка передала, что меня уже можно видеть, и приближалась минута встречи с супругом.
Не успела я выйти, как из бокового коридора показался молодой мужчина. Прихрамывая, он опирался на небольшой посох при ходьбе. Голову его прикрывал полосатый платок, плиссированная белая юбка достигала всего лишь колен, зато широкое, богатое ожерелье покрывало гладкую грудь. Всё остальное сопровождение носили или маленькие обручи, или подвески.
Увидев его, всё моё сопровождение грохнулось на колени, как всегда, лицом в пол. Несмотря на хромоту, мужчина довольно прытко приблизился ко мне.
– Ты жива, любовь моя. Как же я рад, что Осирис услышал мои молитвы, – заявил он, выронив посох, и обнял ладонями моё лицо.
– Конечно, услышал, повелитель, – кивнул пожилой мужчина в длинной юбке. – Все знают, именно тут Исида захоронила его останки.
Проигнорировав говорившего, супруг гладил мои щёки большими пальцами. Мне он казался довольно милым, и даже небольшая расщеплённая губа не портила этого впечатления. Странно, его прикосновения вызывали приливы нежности и желание прижаться.
Губы сами собой растягивались в улыбке. Неожиданно мне так захотелось его поцеловать, что я тут же совершенно бесцеремонно и сделала. Эти двое явно были давно женаты, и не знаю, как моя предшественница, но супруг её явно любил.
Именно после поцелуя поняла… Маат назвала не моё новое имя.
Хи-Хемет – это положение – «госпожа дома». Полностью меня следовало называть Та-Хемет-Несу, что скорее является титулом – «Великая царская жена».
Это что у нас получается?.. Я супруга этого молодого человека? Да, не Ален Делон… даже рядом с ним не стоял. А если отбросить то притяжение, которое испытывает к нему моё тело, то, скорее, его можно назвать страшноватым, учитывая небольшую, но заячью губу.
Честно говоря, я ещё не знаю, как выгляжу сама, и, может быть, я – то ещё чудовище, но меня любят, а в царских семьях это редкое явление.
Поэтому будем плясать от того, что есть в наличии.
Имитировать радость встречи не приходилось, тело само реагировало на мужа правильно. Оставалось пока «плыть по течению».
– Я был убит горем, любимая, и уже передал тело нашей дочери распорядителям. Ведь думал, что потерял и тебя. Ты не сможешь её увидеть и оплакать до окончания срока бальзамирования.
А это большой прокол. Я не спросила про рождённого ребёнка. Нужно импровизировать.
– Не кори себя, мой возлюбленный супруг! Мы всё равно, в конце концов, встретимся на полях Иалу[4]. А до тех пор, ты поддержишь меня в моей печали, – произнесла, испытав необъяснимый приступ красноречия.
[4] Поля Иалу – «поля камыша» или «поля тростника» – в древнеегипетской мифологической традиции часть загробного мира (Дуата), в которой праведники (или их Ка) обретают вечную жизнь и блаженство после суда Осириса.
Мужчине поднесли уроненный посох, и мы проследовали с ним в небольшой сад, расположенный в атриуме, где в тени деревьев стояла пара кресел, в которые мы иже уселись. Сопровождающие же нас люди остались у стен.
Устроившись рядом, муж взял меня за руку и не отпускал, разглядывая. Заговорил он о чудовищной боли, которую вызвала новость о том, что потерял не только ребенка, но и любимая супруга покинула его. О том, как плакал и кричал в храме. И, наконец, о радостной вести, которой сначала боялся поверить. Но теперь, видя меня рядом, ощущая тепло моего тела, к нему возвращается умиротворение.
Мужчина всё ещё что-то говорил, говорил… а я неожиданно осознала, каким именно именем он меня только что назвал. И это осознание не принесло ничего хорошего.
Я поняла, кем именно является мой супруг. И осознание скорой грядущей беды скручивало живот.
Хотелось вновь увидеться с Маат и выдрать все её роскошные локоны.
Глава 3
Как именно начинается царское утро? Я вам скажу... Безжалостным подъёмом, когда рассвет всего лишь забрезжил на горизонте. За что? Дайте поспать!
– Понимаю, госпожа устала, но так много надлежит сделать, пока не наступил полдень, – не унималась Пия, старательно спихивая моё новое бренное тело с подобия кровати.
Ну так, эту жёсткую софу с подставкой под шею вместо подушки иначе чем «прокрустовым ложем» и не назовёшь. Я и заснула, вернее, даже отрубилась без сил, едва только небо стало немного светлеть. Те несколько часов сна и отдыхом назвать сложно.
Древесина в Египте, в отличие от камня, слишком дорога. Посему даже эта «доска» – невероятная роскошь. А привычные нам подушки могут сойти только за рассадники клопов и вшей. Кстати, именно поэтому все уважающие себя люди здесь поголовно бреют головы.
Те, кто могут себе это позволить, носят парики. Многие выбирают для них шерсть животных, небогатые используют волокна растений. Мой – самый дорогой, сделан из человеческого волоса, специально привезённого из Вавилона. Но всех нас объединяет чёрный цвет парика, который в моде уже многие столетия.
Только чужеземцы, да ещё жители трущоб не прибегают к подобному. Правда, последние по большей части совершенно не задумываются о чистоте.
– Омовение для Великой царственной супруги Анхесенамон готово, – заявила проскользнувшая в покои служанка, пока я пыталась разлепить свои глаза.
Угу, зовут меня теперь именно так… представьте себе… Анхесенамон. Живущая во славу Амона… это если в переводе.
Нет. К героине известного фильма про восставшую мумию, поглощавшую жизненные силы, предыдущая владелица этого тела не имеет никакого отношения. Потому что моим
