сильнее, вибрируя уже всем телом.
В этот момент стали доносится приближающиеся крики и топот множества ног. Вместе с одним из ушедших слуг ко мне бежали несколько женщин. Одна из них была явно старшей в этой группе, правда отставала от остальных. И хотя все они носили чёрные, завитые косами парики, именно у неё снизу на них были надеты небольшие золотистые бусины.
Когда дамы приблизились и, встав на колени, попытались бесцеремонно ощупать меня, орошая тело слезами, кошка в ответ разъярённо на них зашипела. Именно эта полная женщина, наконец, добежав, прикрикнула на остальных, чтобы не прикасались ко мне, и, игнорируя защитницу, протерев моё лицо платком, поцеловала в лоб, улыбаясь сквозь слёзы.
– Девочка моя, твоя старая няня уже готовилась пойти вслед за тобой, когда этот недостойный принёс славную весть, что ты пришла в себя. Я потом расцарапаю этому презренному Неби́ его презренную рожу за то, что он так обманул нас. – Потрясла она кулаком куда-то вглубь храма. – Бедный наш господин, твой супруг, вне себя от горя.
Забрав с подноса в руках коленопреклонённого слуги узорную чашу из какого-то полупрозрачного материала, женщина поднесла её к моему рту, помогая напиться. Когда я попыталась сама удержать сосуд, то поняла, что сил для этого ещё недостаточно.
Моя «старая» нянечка старой мне совершенно не казалась. Выглядела она лет на сорок. Да, лоб её был уже прорезан морщинами, и вся кожа вокруг подведённых глаз покрыта «гусиными лапками». Но это полноватая женщина была явным «живчиком», и, как она собиралась «пойти вслед», я не понимала. Самоубиться, что ли?
– Пия, – неожиданно для себя произнесла, улыбнувшись.
– Да, моя девочка. Я тут и не оставлю тебя.
Её прикосновение внезапно пробудило какие-то неясные воспоминания…
Огромный белый дворец. Я стою… на балконе, наверное. Скорее всего, мне совсем мало лет, потому что балюстрада доходит мне до самого носа. За руку меня держит любимая нянечка, ещё молодая, и что-то рассказывает. Но мне неинтересно. Я смотрю вниз. Множество столов на залитой солнцем площади ломятся от разложенной на них еды. А в её центре стоит высокий мужчина, простерев руки к небу. Сильно выпирающий живот нависает над белой плиссированной юбкой, а лысую голову его украшает красно-белый вытянутый па-схемти[2].
Видение вызвало приступ головной боли. Но я ясно осознала, эта женщина нянчила предыдущую владелицу данного мне тела с детства и любила, как собственную дочь. У неё есть и родная дочь Нефрет, которую я помогла в своё время удачно выдать замуж.
Что это? Проявление Ба этого тела? Если каждый раз получение крупицы воспоминаний будет сопровождаться такой болью, я долго не выдержу.
– Всё уже хорошо, Пия. – Похлопала я радостно плачущую женщину по руке. – Мне надо привести себя в порядок, распорядись, пожалуйста.
Няня несколько секунд смотрела на меня, потом согласно кивнула и, схватив ближайших девушек за уши, пинками стала поднимать остальных с пола и раздавать команды.
Аапехти наблюдал за всем этим с плохо скрываемой улыбкой. Когда меня оккупировали женщины, он отошёл на несколько шагов назад и стоял, опершись на свой посох.
Уходящие с поручениями девушки пятились, не поворачиваясь ко мне спиной. Хм… вот почему жрец был так недоволен слугами, когда те, наплевав на правила, умудрились продемонстрировать мне свою пятую точку. Даже нянечке пришлось зайти за колонну, объясняя что-то последней оставшейся служанке, чтобы не показывать мне спину.
Аапехти воспользовался этим, чтобы опять приблизиться.
– Ваша Ка объединяется с телом. Вы вспомнили няню.
– Да. Сама не ожидала. Но это вызывает головную боль. Кроме того, проявившейся информации невероятно мало… а у меня возникло множество вопросов, на которые нужны ответы. Но, как понимаю, сейчас не время.
– Я буду рядом и стану помогать вам. Думаю, стоит обратиться к храмовому лекарю, он подготовит для вас настой. Скоро вы окончательно сольётесь. И ещё. Обращаясь к слугам, никогда не говорите «пожалуйста». Это неприемлемо. – И он низко поклонился.
– Хорошо, запомню.
В этот момент вбежали загорелые мужчины в небольших белых схенти[3]. На плечах они несли красивый паланкин. Поставив его на пол, трое из них упали лицами в пол, а один попытался меня туда пересадить, но рыжая охранница вновь начала шипеть. И тут на помощь пришёл жрец. Протянув руку, он почесал кошку за ухом, нагнулся и что-то прошептал в него. Затем без труда взял её на руки и отошёл, давая слугам возможность мне помочь. Но в свои права вступила Пия. Отпихнув мужчину, та сама помогла мне встать и пересесть на мягкие подушки внутрь полупрозрачного шатра.
Дорога дальней не оказалась. Меня просто перенесли в другой зал, где располагался неглубокий бассейн, а вокруг, склонившись в поясе, стояли несколько девиц. Няня, сопровождавшая мой паланкин, и здесь не отдала никому возможности спустить меня по ступенькам в воду.
Сбросив с себя платье и аккуратно сняв парик, который передала служанке, принявшей его с поклоном, Пия начала нежно протирать меня небольшой тряпицей, смоченной в приятно пахнущей жидкости.
Её прикосновения снова вызвали даже не воспоминания… просто знание. Пия носила титул «хемет» – няни в царской семье. А значит, кем бы ни был мой супруг, родилась я в семье фараона.
До этого у меня была ещё «менат» – кормилица, умершая несколько лет назад. От этого воспоминания болезненно сжалось сердце.
Появляющиеся знания хоть и радовали… но возникал вопрос. Куда делась душа бывшей хозяйки тела? Если моё тело продолжало спокойно жить и без Ка, то почему Ба этого не сопротивляется подселенке?
Здесь было явно что-то нечисто, и мне хотелось поскорее озадачить вопросами того единственного, кто был в курсе и мог мне помочь, ответив на них. Лучше бы, конечно, напрямую пытать саму Маат, но до какого-нибудь её ближайшего храма неизвестно сколько добираться.
Посему решила мысленно копить вопросы, которые предъявлю ей сразу при встрече.
Когда Пия перешла к мытью головы, поняла, что и сама совершенно лысая. Дотронувшись пальцами до макушки, почувствовала колючий ёршик давно бритых волос.
– Ты права, милая, надо уже привести тут всё в порядок. Но не сейчас. Господин наш изнывает от желания видеть тебя. Нужно поспешить.
Поддерживая меня за руку, она с осторожностью вывела из бассейна и усадила в небольшое кресло, похожее на то, в котором я сидела ранее. Только у этого сидушка была сделана из кожаных полос.
Мне подали прохладный сок какого-то фрукта в тонкостенной алебастровой чаше. Он придал сил и, кажется,
