class="p1">Но он только невесело усмехнулся.
— Давайте волос. У остальных обитателей дома я сам возьму.
— А волос непременно нужно живой? — полюбопытствовала я, оглаживая прическу.
— Не понял?
— Если каждый раз выдирать — этак облысеешь через полгода. Но в норме у человека выпадает до сотни волос в день. Такие сгодятся?
— Обычно я такие и беру, — успокоил меня муж. Снял с моей ладони волосинку, поднялся.
— Пойду поговорю с остальными и поглажу кота. Доброй ночи.
— Доброй ночи, — откликнулась я. Вот может же вести себя как человек!
Он остановился в дверях.
— Кстати, а откуда вы знаете о сотне волосинок в день?
— Из дамских журналов, — улыбнулась я. Истинная правда, между прочим, только журналов моего мира. — Где призывали не беспокоиться, видя волоски на расческе.
Муж кивнул, явно удовлетворенный ответом. Ничего, в будуаре есть журналы на все случаи жизни, не будет же он их подряд перечитывать, проверяя меня!
Я уже разделась и юркнула под одеяло, когда пришел Мотя. Мне показалось, будто дверь не шелохнулась, пропуская его. Вот еще котов-призраков мне не хватало для полного счастья.
Мотя вспрыгнул на постель, продефилировал по мне от колена до подбородка, вдавливая каждую лапу так, словно хотел доказать: он отнюдь не призрак. Ткнулся носом мне в щеку, щекоча усами.
— Все-все, верю, — хихикнула я, спихивая его себе под бок.
Мотя потоптался и замер, внимательно глядя на дверь. Я посмотрела туда же. На дверном полотне свивались голубые узоры, похожие на те, что появляются на промерзших окнах. Интересно, магия тут у всех одинаковая — голубая, или цвет что-то означает? Но ведь спросить не у кого, а Мотя, даже если знает, не ответит.
Муркнув, он свернулся клубком рядом со мной.
— Котик-котик, что же ты за котик такой? — проворчала я, почесывая его за ухом. — Все видишь, все знаешь, помогаешь как можешь.
Мотя замурчал — куда там трактору.
— Не признаешься? — хмыкнула я.
5
Мурчание изменило тональность, и у меня мгновенно начали слипаться глаза.
— Вот же хитрюга! — Я зевнула и, кажется, провалилась в сон, будто выключателем щелкнули.
А утром у меня совершенно не было времени заниматься глупыми вопросами. Кот очевидно волшебный, и от него, кроме пользы, никакого вреда… ну если не считать того опрокинутого ведра с купоросом. А все остальное — мелочи.
Едва я, позавтракав, вышла во двор, меня поймал Михаил, тот, что был у парней за старшего.
— Анастасия Павловна, если барин в доме, так мы вам завтра не нужны будем?
— В теории… — Парень озадаченно глянул на меня, и я поспешно исправилась: — Как сторожа — нет. К тому же Виктор Александрович слышал о тех пятерых, что они будто бы ушли из уезда.
Парень сник. Я спросила:
— А Марья вам что обещала?
— Говорила, дня три. Но если на то ваша барская воля будет.
Выходит, конкретных обязательств у меня нет. Но работа есть. Правда, тяжелая, а парни несовершеннолетние еще по моим меркам, да и по местным, скорее всего, тоже, раз неженатые. Я уже слышала от Марьи и Дуни, что в деревне неженатый мужчина и за мужчину не считается. Так что женили их рано, да на девушках постарше, чтобы в доме не лишний рот, а рабочие руки появлялись.
Я еще раз оглядела «дитятко» на голову выше меня и раза в полтора тяжелее. Нет, не буду я себя чувствовать эксплуататором детского труда.
— Сторожа, получается, без надобности, но работа есть, если грязи не боитесь, — сказала я. — И заплатить готова не только едой.
Запоздало вспомнила, что следовало бы посоветоваться с Марьей, чтобы не получилось, как в прошлый раз. Но, с другой стороны, она сама этих парней и привела. Точнее, брат ее направил. Не будет же он собственной сестре пакостить?
— Какой же мужик грязи боится, — хмыкнул парень. — Из земли выходим, в нее и ложимся.
— А навоза? — полюбопытствовала я.
— И навоза тоже. Что надо сделать, барыня?
Вместе с ним я обошла участок, показывая фронт работ. Проложить дно ямы срезанными ветками и присыпать соломой для теплоизоляции. Заполнить навозом яму под будущую теплую грядку, да навоз не утрамбовывать, а вилами перерыхлить. Пролить водой как следует. Потом вылить в него несколько ведер кипятка — не пролить сплошняком, а в лунки, чтобы прогрелись и ожили бактерии, которые начнут перерабатывать органические остатки, превращая навоз в перегной и одновременно вырабатывая немало тепла. Кипяток спросить у Марьи или Дуни. Если останется время и силы — парень распрямил плечи, давая понять, что силы-то останутся, плати только, — разбить, пока ломом, лопате поддавался лишь верхний слой, старый компост в сгнившем ящике и перенести в теплицу.
Михаил прошелся со мной до навозника и обратно, попросил взглянуть на инвентарь в сарае. Выбрал две тачки, двое носилок и трое вил. Докатил тачку до навозника.
— Таскать-то ничего, да неблизко, — сказал он.
Я не стала спорить: навозник был выстроен в добрых пятнадцати минутах быстрой ходьбы от хлева — видимо, чтобы не оскорблять носы и взоры обитателей усадьбы.
— Чуть меньше дня займет навоз перетаскать.
Выходит, те, вчерашние, обманули меня с самого начала. Таскать навоз они и не собирались. Сразу, видимо, решили дополнительную плату потребовать — дескать, куда барыне деваться, если со стороны нанимает. А потом разглядели двух девушек и старуху и совсем распоясались. Последние крохи вины — как ни крути, часть работы мужики все же сделали, а в качестве оплаты получили только телесные повреждения — развеялись.
— Только дайте времени домой сбегать поесть, — попросил Михаил.
— Я же обещала вас накормить! — возмутилась я.
— Так то вчера, а про сегодня мы не договаривались.
— Дам я вам завтрак. И обед, само собой. С кормежкой двух змеек на нос хватит за навоз и компост?
Дуне я платила змейку в день, а у нее тоже работа была не из легких.
Парень расцвел, пообещав все выполнить в точности, махнул рукой остальным, что наблюдали за нами от крыльца людской избы.
Караулить их я не стала, предупредила Марью, что кормить снова придется ораву едоков. От помощи на кухне она отказалась, сказала, что с Дуней управится. Петр собирался помочь парням, но я велела ему пока натаскать дров в теплицу — хотя
