время он ел со скоростью света и убегал в неизвестном направлении, а отыскать кого-то на огромной территории академии без смартфона было делом нереальным. Поэтому сейчас, стоило Женьке встать из-за стола и двинуться к выходу, Ева одним глотком допила брусничный морс и бросилась за другом.
Жаров шагал по коридору с такой скоростью, которой не отличавшаяся высоким ростом Ева похвастаться не могла.
– Жень, стой! – крикнула она, понимая, что бежать не хочет, а шагом догнать Жарова не получится.
Жаров остановился и удивленно оглянулся.
– Что случилось? – спросил он, когда запыхавшаяся Ева до него дошла.
– У меня этот же вопрос, – сложив руки на груди, сообщила она. – Что с тобой происходит?
– Да нормально со мной все, – пожал плечами Жаров и пошел дальше.
На этот раз, к счастью, медленней.
– Слушай, если тебе нужна какая-то помощь, ты же понимаешь, что всегда можешь на нас положиться?
Жаров искоса на нее посмотрел, и Ева твердо добавила:
– На меня можешь положиться.
Они вышли на улицу и пошли по дорожке. Женька поздоровался с парой мальчишек постарше, встретившихся на их пути, а потом остановился и, засунув руки в карманы, повернулся к Еве.
– За мной не обязательно ходить. Я в норме.
Ева смотрела в Женькины голубые глаза, такие нарочито честные, и понимала, что ничего не в норме.
– Ты на меня злишься? – прямо спросила она, и Женька, выдохнув, взъерошил волосы.
– Нет, – вздохнул он. – Я на себя злюсь. Не знаю, как общаться.
– Со мной?
Он хмуро кивнул.
– В Тридевятом царстве все было гораздо проще. Там нужно было держаться вместе, потому что поодиночке нам бы наступила хана.
– А здесь то же самое, – улыбнулась Ева, хотя ее щеки порозовели. – Поодиночке нам тоже хана. А вместе мы команда.
Женька снова взъерошил волосы и виновато на нее посмотрел:
– Я не хотел тебя обижать. Просто…
– Ага, надумал ерунду, сам загнался и меня накрутил.
Женька криво усмехнулся и вдруг спросил:
– Скажи, а ты чувствуешь себя здесь так же, как было… до того, как мы побывали там?
Ева прислушалась к себе.
– Вроде да.
– А как тебе само волшебство?
– Оно дается немного легче, – призналась Ева.
Хотя по факту только однажды переместила из комнаты пенал, который утром забыла положить в рюкзак. Но то, что на ее парте материализовался именно ее пенал и именно в том месте, в котором она хотела его увидеть, впечатлило. И отдельно впечатлило то, что окна и в комнате, и в классе оставались закрытыми. То есть она переместила пенал сквозь пространство. Раньше она и подумать о таком не могла.
– Только легче? И все?
– Ты что хочешь сказать? – напрямую спросила она Женьку.
Жаров откинул волосы с глаз и, нахмурившись, пробормотал:
– Мне после возвращения из… ну, ты поняла… как-то неспокойно, что ли.
Он пожевал губу и тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
– Слушай, мне тоже неспокойно, но я думаю, это потому, что у нас новая школа, новые требования. Уроков опять-таки куча. Меня еще мама не хотела сюда отпускать.
– Почему?
– Она ненавидит волшебство. Причем не как Лика. Лика больше говорит, мне кажется, чем на самом деле не любит. А моя мама прямо отрицает все, что с ним связано. А она же училась в РАВ и даже немного работала с артефактами, вроде в какие-то экспедиции ездила, а потом, как она сказала, разочаровалась в волшебстве и больше слышать о нем ничего не хочет.
– Странная история, – прищурился Жаров.
– Не знаю, – Ева пожала плечами. – По мне так обычная. Много кто разочаровался. Даже Кощей вон говорил: зачем поднимать колдовством одного человека, если самолет может поднять сотни с меньшим усилием?
Жаров некоторое время смотрел мимо Евы, а потом пробормотал:
– Мне не дает покоя фраза о том, что он забирает отсюда волшебство. И еще я понимаю, что не все артефакты мог спереть Никита. Я спрашивал у дяди: пять лет назад, когда при пожаре была утеряна, как они выражаются, оригинальная шапка-невидимка, Никита уже учился в РАВ и ассистировал в лаборатории. Но ты же понимаешь, что он физически не мог забрать артефакты из других уголков мира? Ну я просто плохо представляю себе его грабящим музей в Эдинбурге.
– А я очень даже хорошо представляю, – возразила Ева. – Приходит такой мальчик-одуванчик с милой улыбочкой, все от него в восторге, а потом – хоба! – минус плащ-невидимка. Или что там пропало?
– Плащ пропал, – вздохнул Женька. – Может, ты, конечно, права. Но как тогда быть с тем, что артефакты пропадают последние сто лет? И это только официально.
– А вдруг он все-таки немного бессмертный и гораздо старше, чем выглядит? – прошептала Ева.
– Не думаю. Мне кажется, Никита такой, какой есть по возрасту. А время у нас в мирах течет одинаково, – покачал головой Женька. – Если бы ему было больше ста лет, он бы хитрее был. Наверное.
Ева пожала плечами. Лично она не была уверена в том, что мальчики резко умнеют после какого-то определенного возраста, если у них не было мозгов в условные пятнадцать, а тем более в двадцать один.
– И что из всего этого следует? – Ева посмотрела на Жарова, ожидая хоть какого-то вывода из его сложных умозаключений.
– Пока я вижу, что волшебство действительно исчезает, а то, что осталось, отчаянно пытаются… – Женька замолчал, подбирая слова.
– Пытаются усиленно накрутить на науку, чтобы сохранить его хоть в каком-то виде, – закончила за него Ева.
– Вот да, – кивнул он.
– Знаешь, я тоже подумала, что волшебство там и здесь ощущается по-разному, но не могла понять, не мерещится ли мне.
– Не-а, не мерещится, – качнул головой Женька.
– Получается, что и волшебники здесь немного ненастоящие, – шепотом закончила Ева, боясь озвучить эту неудобную мысль во всеуслышание. – А твой дядя, выходит, единственный из ныне существующих волшебников, который смог создать настоящий волшебный предмет. Единственный во всем мире!
– Это меня и беспокоит.
– Женя! – раздался рядом голос Руслана Викторовича, и они дружно подскочили, как преступники, застигнутые врасплох. – Ну что ты решил?
– Буду пока здесь.
Женька ответил таким тоном, который использовал с теми, кто ему не нравился. Принять этот тон за выражение симпатии было невозможно.
– Ну смотри, – Руслан Викторович сделал вид, что ничего не заметил. – Если что-то будет нужно, сразу обращайся. Слышишь?
– Обойдусь, – довольно резко ответил Женька преподавателю.
Тот бросил напряженный взгляд на Еву, видимо ожидая, что она уйдет. Но Ева не сдвинулась с места. Друзья они с Женькой или нет, в конце концов?
– Женя, тебе действительно будет лучше в Сочи. Я договорился: тебя ждут в волшебном классе. Ты сможешь поступить сюда после школы.
Он говорил терпеливо, как с умственно отсталым.
– Я уже сюда поступил, если вы не заметили.
Мужчина на миг возвел глаза к небу, а потом покачал головой.
– Упрямством ты весь в отца, – вздохнул он. – Но иногда стоит прислушиваться к тем, кто желает тебе добра.
– Я регулярно прислушиваюсь к мнению своего дяди, – вскинул подбородок Женька.
Он был ненамного ниже Руслана Викторовича и смотрел на учителя с таким вызовом, что у Евы от страха стали ватными колени. Кажется, на их хороших оценках по химии можно было поставить жирный крест.
Руслан Викторович смерил взглядом Женьку, потом Еву и, снова качнув головой, направился к корпусу артефактов.
– Что это было? – прошептала Ева.
– Он был другом моего отца. И он должен был пойти с ним в ту, последнюю, экспедицию. – Жаров поскреб плечо, оставляя белые полоски на загорелой коже. – А теперь он вроде как обо мне заботится.
– А ты вроде как этому не рад, – заметила Ева.
– Потому что он терпеть не может Матвея и все последние годы мечтает сбагрить меня в Сочи, подальше от дяди.
– Но если вас с Матвеем Семёновичем устраивает жить вместе, почему он лезет?
– Да потому что гад, – в сердцах выпалил Женька. – Пользуется ситуацией.
– Какой?
– Моя дядя пропал, и я остался здесь типа без попечения.
– Пропал? – обалдела Ева. – Но как?
– Вот это я и хочу выяснить.
Глава 5. Таинственное исчезновение
Оказалось, что Матвей Семёнович Жаров не то чтобы пропал, а вроде как взял отпуск по семейным обстоятельствам и уехал решать какие-то личные проблемы. Вот только Женька, живший с дядей последние несколько лет, был уверен в полном отсутствии у того
