и полностью проигнорировать меня.
— Это последние. Ты же знаешь, я ненавижу это делать, но… — она вздохнула.
Сэм покачала головой.
— Как я только что говорила татуированному чудо-мальчику, я не принимаю подачек. Это моя вина, что я не успеваю платить за квартиру.
Азиатка обернулась, и ее взгляд скользнул по мне. Я не мог сказать, было ли это отвращение или нет, потому что ее лицо оставалось совершенно безучастным.
— Еще один ебарь? — азиатка подняла бровь.
Сэм застонала.
— Нет. Это просто парень с работы.
— Похоже, ты ему нравишься. Иначе почему ещё он решил таскать твои коробки? — она подняла бровь.
— Сао, разве ты не причинила сегодня уже достаточно хлопот? — спросила Сэм.
Сао пожала плечами.
— Да, извини. Я оставлю вас наедине, чтобы выяснить отношения. — Она показала на нас, прежде чем повернулась и направилась обратно к двери, из которой вышла.
— Тебя выгнали? — спросил я, постаравшись не казаться слишком обеспокоенным, но это беспокоило меня.
— Да. Можно и так сказать.
— И куда ты пойдешь?
Она пожала плечами.
— Даже не знаю. Найду что-нибудь.
Я огляделся по сторонам. На другой стороне улицы подростки с ирокезами торговали наркотой. Бездомный мужчина поднял плакат, на котором было написано, что он искал деньги и киску. Это не то место, где можно было остаться без жилья и шататься по улице.
— У тебя есть друзья, у которых можно остаться? Семья?
Она фыркнула.
— Это не твое дело, но у меня была только мама, и она умерла.
Я подумал о незаконченной татуировке на ее руке. Ее глазах, когда она сказала мне, что это ради ее мамы. Этой девушке нужен был кто-то, кто помог бы ей, даже если бы она вела себя так, что ей это не нужно.
Я потер подбородок и даже не подумал, прежде чем сказал.
— Почему бы тебе не переночевать у меня, пока ты не встанешь на ноги? У меня есть диван.
Она подняла бровь.
— Разве я только что не сказала, что не принимаю подачек, и ты не мой ебарь?
Я уже слишком глубоко увяз. Пути назад нет, но было что-то в этой девушке, что бросало мне вызов и заставляло меня двигаться вперед.
— Послушай, это все временно. Ты можешь делать для меня всякое дерьмо, например, возить меня и убираться или что-то еще. За это время ты сэкономишь немного денег и найдешь жилье.
Она покачала головой.
— Серьезно? Откуда ты знаешь, что я не серийный убийца? Я могла бы ограбить тебя и оставить голым, прикованным к кровати с моей кошкой на твоем члене.
Я рассмеялся.
— Я даже не знаю, как на это реагировать. У меня в квартире бывали люди и похуже, но я еще в порядке.
Она прикусила нижнюю губу и уставилась на кота в клетке.
Сэм молчала так долго, что я уже начал сомневаться, ответит ли она вообще.
Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но она вздохнула и повернулась ко мне.
— Жаль, что у меня нет другого выбора, но, похоже, это хорошее предложение.
Я подумал, что она собиралась сказать что-то еще своим низким, прокуренным голосом, но вместо этого девушка прищурилась, а ее голос слегка повысился, когда она ткнула пальцем мне в грудь.
— Но я отработаю. И не сексом. Я буду возить тебя на встречи и делать любую другую работу по дому. И Хэштег (прим. переводчика — Hashtag Cat) идет со мной.
Я ухмыльнулся.
— Хэштег?
— Да. Так его зовут. Он не любит людей, так что, если он укусит тебя, ты не сможешь подать на меня в суд.
Я отрицательно покачал головой. Понятия не имел, во что ввязался, но было уже слишком поздно поворачивать назад. Я протянул ей руку.
— Договорились.
Она взяла мою руку в свою и пожала ее.
— Договорились, чудо-мальчик.
* * *
Вместо того, чтобы сделать татуировку, я втиснул свое тело в крошечную машину Сэм, которая пахла пачули и кленовым сиропом.
До моей квартиры было недалеко, но всю дорогу мы молчали, если не считать мяуканья проклятого кота и сердитого рок-н-ролла, который лился из стереосистемы. Мне так сильно хотелось переключить на что-нибудь такое, от чего у меня бы не кровоточило в ушах, но у девочки и так был тяжелый день, возможно, она нуждалась в криках.
Мы подъехали к моей квартире, и я указал на парковку.
— Подъезжай туда и введи код один-семь-семь-шесть (прим. переводчика — 4 июля 1776 года Конгресс США одобрил Декларацию независимости). Мое парковочное место — тридцать три на первом этаже.
Она ухмыльнулась, даже не взглянув на меня, когда въехала на стоянку и опустила стекло, чтобы набрать код.
— Неужели ты всерьез увлекся этой патриотической штукой, эй?
Я пожал плечами.
— Это легко запомнить.
Ворота поднялись, и она въехала в гараж.
— Я надеюсь, что у тебя не на все один код. Тогда было бы очень легко ограбить тебя и оставить с моим котом.
Так оно и было, но я не собирался говорить ей об этом.
— Да, и я уверен, что никто не станет допрашивать рыжую девушку, которая ходит с карточкой «Уильям Чапмен».
Она затормозила на месте, выключив двигатель. Наконец, Сэм повернулась ко мне, приподняв брови.
— Я не знала, что тебя зовут Уильям.
Я рассмеялся.
— Серьезно? Ты думаешь, мои родители действительно назвали меня Триппом?
Она бросила ключи в свою большую зеленую сумочку и открыла дверь.
— Даже не знаю. Понятия не имею, о чем думают политические трутни.
Я вышел с пассажирского сиденья и открыл заднюю дверцу, схватив две ее коробки.
— Только не говори мне, что ты следишь за политикой и имеешь что-то против меня, потому что являешься кровожадным либералом.
Она достала переноску с котом.
— Когда-то любила. Когда училась в колледже, мне это очень нравилось, но тогда мне приходилось беспокоиться о других вещах, ну, например, о смерти мамы, и я поняла, что независимо от того, какое мнение высказываю, это ничего не изменит.
На самом деле, было бы здорово — послушать ее. Я знал, как часто Трэй и Моника спорили о политике, и ни один из них не соглашался с другим, поэтому они просто продолжали препираться. Хотя, думаю, им это нравилось. Это было похоже на прелюдию.
— Как ты думаешь, что изменится, если люди не будут спорить об этом? — спросил я, пока вел ее к лифту.
— Люди могут решать проблемы без споров, но если ни один из них не собирается сдвинуться с места, возможно, пришло время просто поставить их в свои собственные углы и позволить им
