по шву моих брюк при мысли об этом новом соглашении, и хотя я знаю, что это жестоко, я молча надеюсь, что колледж откажет девушке в отсрочке, хотя бы для того, чтобы мое предложение звучало более привлекательно для нее.
Секретарь вешает трубку и снова поворачивается к Уитни.
— Хорошо, я поговорила с деканом, и я могу дать вам отсрочку платежа на неделю.
— Неделю? — Уитни звучит подавленной.
— Это все, что я могу вам дать, — бормочет женщина. — Надеюсь, это поможет.
— Большое спасибо. — Уитни натягивает на губы болезненно вымученную улыбку и начинает поворачиваться, пока помощница желает ей удачи.
И вдруг я застыл, уставившись на нее, когда ее темные, пленительные глаза встретились с моими. Они блестят от непролитых слез, которые окрашивают кончик ее носа в светло-розовый цвет, и в этот момент я понял, что ее отсрочка не поможет. Мое сердце неожиданно сжимается от сочувствия, в то время как моя грудь раздувается от молчаливой победы.
Она моя.
— Я сейчас вернусь, — шепчу я на ухо Бьянке, прежде чем выйти из очереди, чтобы подойти к Уитни.
Она останавливается на месте, словно ожидая услышать, как я заговорю, и я делаю ей одолжение, принимая свой самый очаровательный тон.
— Мне жаль, но я не мог не подслушать твою ситуацию, и я подумал, что мог бы поговорить с тобой об этом.
На лице Уитни проступает узнавание, как будто она собирает пазл и наконец видит, где совмещаются части.
— О, ну конечно. — Говорит она с придыханием, когда мой нос улавливает нотку корицы и восхитительных специй.
Движимый потребностью прикоснуться к ней, я обхватываю ее за бицепс и увожу ее от регистрационных очередей, пока мы не окажемся вне пределов слышимости других студентов и их семей. Глаза Уитни расширяются, когда моя рука касается ее, и я чувствую, как ее пульс учащается под кончиками моих пальцев. Из-за страха или влечения, я не знаю, но я могу работать и с тем, и с другим. Мои штаны сжимаются, когда мое возбуждение усиливается от этой мысли.
— Ты Уитни, да? — Спрашиваю я, поворачиваясь к ней лицом.
Язык Уитни нервно танцует по ее нижней губе, и она тяжело сглатывает, глядя на меня. Затем ее маска опускается на место, когда ее руки скрещиваются на груди, и она с достоинством выпячивает бедра.
— И какое это имеет значение? — Требует она, приподнимая тонкую бровь.
Я отвечаю собственной предупреждающей приподнятой бровью, глядя на нее сверху вниз, заставляя ее извиваться под моим взглядом.
— Для кого-то, кто мог бы помочь облегчить твои финансовые проблемы, это может иметь значение, если бы ты потрудилась выслушать его договоренность.
— И какая это будет договоренность? — Спрашивает она, ее тон меняется на любопытный, хотя все еще с оттенком подозрения.
— Я щедрый человек. Я был бы готов полностью оплатить твое обучение, твои расходы на проживание, одежду, все, что ты пожелаешь, пока наше соглашение нерушимо, — начинаю я, внимательно наблюдая за ней, чтобы оценить ее реакцию.
— А взамен…? — Спрашивает она, ее любопытство сменяется глубоким скептицизмом. Она знает, как устроен мир. Никто ничего не получает бесплатно, и она хорошо разбирается в этом правиле. Я вижу это по ее лицу.
— Ты будешь моей, и я смогу делать с тобой все, что захочу. Я не буду вмешиваться в твою учебу или обучение, но, когда ты не на занятиях, ты будешь доступна мне. — Приятно обладать своей властью перед ней, возвращая себе мужское достоинство после того, как Лоренцо так беспечно подорвал меня. Сила моего возбуждения от того, что я так смело изложил ей свое предложение, делает мой голос резким, почти хриплым, и глаза Уитни темнеют, расширяясь в ответ.
Я ее явно привлекаю, хотя язык ее тела подсказывает мне, что она воздвигла стену высотой в милю. Но она не поворачивается и не уходит, чего я наполовину ожидаю, судя по выражению ее лица.
— Что именно ты хочешь, чтобы я делала? — Настаивает она, ее подбородок порывисто поднимается.
— Я не буду лгать тебе, moya feya, — бормочу я. — Мои желания могут быть довольно темными и греховными, но я обещаю, что научу тебя удовольствию, которое ты даже не можешь себе представить, если ты отдашь мне свое тело.
Дрожь вызывает мурашки по коже Уитни, и я вижу намек на ее твердеющие соски под укороченной футболкой, которая на ней, но насмешливое фырканье, которое она издает, противоречит реакции ее тела.
— Ты предлагаешь оплатить мое обучение в колледже, в обмен на секс? — Недоверчиво спрашивает она.
— Я заплачу за все, а взамен ты дашь мне больше, чем секс, — обещаю я. — Ты будешь моей женщиной. Ты будешь ходить со мной на ужины и мероприятия, приходить ко мне, когда я захочу, и да, отдавать мне свое тело так, как я этого пожелаю.
Я жажду снова прикоснуться к Уитни, показать ей, какое удовольствие она может испытать в моих руках, но я чувствую, что иду по тонкой грани между «да» и «нет», и любой контакт может отговорить ее от согласия. Это должно быть ее решение. Я читаю в каждой черте ее тела, что ей нужно чувствовать контроль над этим выбором, если она собирается быть мне полезной. Мне нравятся девушки с огнем в душе, а Уитни — бушующий ад мятежной независимости. Я не хочу ничего, кроме как разжечь этот огонь, пробудить его и увидеть, насколько наглым он окажется, чтобы вызвать ее сексуальное желание.
— Но я должен предупредить тебя, что выбор быть моей женщиной сопряжен с определенным риском. Конечно, ты будешь под моей защитой, пока будешь рядом со мной, но я опасный человек, и у меня много врагов.
Уитни закатывает глаза, крепко скрестив руки под своей дерзкой грудью, полностью игнорируя мое предупреждение.
— Я не боюсь небольшой опасности, — небрежно заявляет она. — Но проституция не стоит высоко в моем списке способов заработать деньги.
— Ты не будешь проституткой, — рычу я, мой акцент усиливается от раздражения. — Если ты примешь мое предложение, это будет означать, что ты будешь только моей. Ни один другой мужчина не будет допущен к тебе. Ясно?
