топлива для ламп и печей. Лишь распространение автомобиля после 1920‑х годов придало нефти реальный вес в мировом энергетическом балансе. Среди используемых в мире видов топлива уголь достиг своего максимума во втором десятилетии XX века[64]. Животная энергия по-прежнему оставалась востребованной: верблюд и осел (два необычайно дешевых средства передвижения) для перевозок, вол и индийский буйвол в сельском хозяйстве, индийский слон в тропическом лесу. Частью «аграрной революции» в Европе было расширенное замещение человеческой силы лошадиной. Поголовье лошадей в Англии с 1700 по 1850 год удвоилось. В английском сельском хозяйстве энергия лошадей, приходящаяся на одну человеческую рабочую силу, с 1800 по 1850 год, на пике промышленной революции, выросла на 21 процент. Лишь после 1925 года количество лошадей на гектар площади стало уменьшаться – этот процесс несколькими десятилетиями ранее начался в США, стране, стоявшей в авангарде механизации. Благодаря замене лошадей тракторами расширились посевные площади без освоения новых земель, поскольку теперь требовалось меньше земли для производства лошадиного корма (сена, овса)[65]. Ведь на рубеже XIX–XX веков для корма лошадям использовалась четверть сельскохозяйственных угодий США. Рисовые экономики Азии, в которых животная тяга практически не имела значения, а механизация была более проблематичной, не обладали этим важным резервом для повышения эффективности сельского хозяйства.
Промышленная цивилизация XIX века основывалась на разработке ископаемых видов топлива и на постоянном усовершенствовании эффективности технико-механического применения получаемой из них энергии[66]. Применение работающей на угле паровой машины запустило при этом спиралевидный процесс – ибо лишь с появлением подъемников и вентиляторов на паровой тяге стали возможными доступ и эксплуатация подземных угольных пластов глубокого залегания. Импульсом к изобретению паровых машин как раз и послужила потребность в лучших насосах для откачивания воды из шахт. Первый, еще несовершенный в эксплуатации паровой насос был сконструирован в 1697 году. В 1712‑м в угольной шахте установили вакуумный насос на паровой тяге Томаса Ньюкомена – первую паровую поршневую машину[67]. Инженер Джеймс Уатт (1736–1819) и его деловой партнер и финансист Мэттью Болтон (1728–1809) дебютировали со своей меньших размеров и улучшенной паровой машиной не на текстильной фабрике, а на оловянной шахте в Корнуолле – эта отдаленная и не особо значимая впоследствии в промышленном отношении местность Англии стала наиболее успешным полем для экспериментов с ранними паровыми машинами. Решающий технический прорыв после неустанных экспериментов удался Джеймсу Уатту в 1784 году: он создал конструкцию, позволяющую производить не только вертикальное, но и вращательное движение при необыкновенно высокой полезной отдаче[68]. Благодаря этому паровая машина технически была доведена до уровня двигателя для машин – хотя на протяжении всего XIX века эффективность (то есть доля высвобождаемой энергии, которая использовалась механически) этого типа машин продолжала повышаться, а потребление угля – снижаться[69]. В 1785 году машину Уатта впервые стали использовать на английской хлопкопрядильной фабрике. Но прошли еще десятилетия, прежде чем паровая машина стала главным источником энергии в легкой промышленности. Еще в 1830 году большинство текстильных фабрик в Саксонии, одном из важнейших промышленных регионов на континенте, использовали в основном водяную энергию. Во многих случаях переход на пар окупался только с подведением железной дороги, обеспечивавшей поставки дешевого угля[70]. Угледобывающая промышленность стала в целом ключевой для индустриализации. Разработка угольных месторождений технически передовыми методами – с использованием силы пара – и дешевая доставка угля паровозом и пароходом к местам потребления стали важнейшими предпосылками для успехов промышленности в целом.
Самые серьезные проблемы с поступлением угля испытывала Япония, у которой было мало собственных запасов. Неудивительно поэтому, что в Японии период паровой машины оказался необыкновенно коротким. Первая установленная стационарно, то есть не на корабле, паровая машина была введена в эксплуатацию в 1861 году на государственном железоделательном заводе в Нагасаки; ее импортировали из Нидерландов. До тех пор бóльшая часть промышленного потребления энергии приходилась на водный привод. Так приводились в движение машины на хлопкопрядильных фабриках – как первоначально и в Англии. Разные формы энергии некоторое время сосуществовали друг с другом. В середине 1880‑х годов, с ускорением индустриализации в Японии местные фабрики за несколько лет были оснащены паровыми машинами. Уже в середине 1890‑х промышленное применение паровой силы достигло количественной кульминации. Японская экономика одной из первых стала широко применять электричество, полученное частично с использованием воды, а частично с использованием угля. Оно давало промышленности большие преимущества. В 1860‑х годах, при введении в эксплуатацию первых паровых машин, Япония отставала от Великобритании в энерготехнике примерно на 80 лет. К 1900 году это отставание было полностью преодолено. Япония смогла повторить энергетическое развитие Запада в головокружительном темпе[71].
Динамика производства угля в статистических показателях, с одной стороны, является критерием уровня промышленного развития, а с другой стороны, указывает на причины такого развития. Цифры следует рассматривать с осторожностью, поскольку никто даже не пытался оценить, например, объемы производства в немеханизированных шахтах Китая; в то же время уголь в них никогда и не добывали ради целей, подобных промышленным. Для зафиксированной в цифрах добычи угля в мире переломным пунктом стала середина XIX века. С 1850 по 1914 год она выросла с максимум 80 миллионов тонн до более чем 1300 миллионов тонн ежегодно, иначе говоря, за шестьдесят лет увеличилась в 16 раз. В начале этого периода с большим отрывом лидировала Великобритания с 65 процентами мирового производства. Накануне Первой мировой войны она уступила первенство США (43 процента), заняв второе место (25 процентов), но опередив Германию (15 процентов). По сравнению с этими тремя гигантами все остальные вкупе не играли существенной роли. Было несколько новичков, которым удалось довольно быстро создать серьезную угледобывающую промышленность, – прежде всего это Россия, Индия и Канада. Но даже на самого крупного из этих производителей, Россию, в 1910–1914 годах в среднем приходилось только 2,6 процента мирового производства[72]. Некоторые страны – Франция, Италия, Южный Китай – не могли не восполнять дефицит своих естественных месторождений за счет импорта угля из регионов с его избытком – соответственно, из находившихся на другом берегу моря угледобывающих районов Британии, из Рура и Вьетнама.
В 1860‑х годах еще рисовались апокалиптические картины предстоящего исчерпания запасов угля в мире, однако спустя полвека освоение многочисленных новых месторождений обеспечило достаточное предложение и одновременно привело к децентрализации рынка угля, на котором Великобритания не могла более претендовать на господство[73]. Не все правительства поняли важность энергетической политики. В России горнодобывающая база не была создана, поскольку правительство под руководством архитектора модернизации поздней империи, министра финансов Сергея Витте, оказывало одностороннюю поддержку
