свое предназначение. Гончая или легавая могут выследить волка, но брать его должны борзые или волкодавы.
Генерал обиделся.
— Это кого вы тварью обзываете? И легавым? Вот сейчас вы, Крюков, матом ругаетесь, а потом этими руками будете хлеб брать! И выньте руки из карманов. Вам что, в главке жить надоело?
— Я могу прямо здесь и сейчас рапорт на увольнение написать, — перебил энтузиазм генерала Крюков. — Меня как раз в один банк приглашают. Службу безопасности возглавить.
Генерал сверкнул очами, печально и грязно выматерился, затем отошел к своей "ауди" и укрылся в салоне. Не иначе — лекарство принять. Дольку лимона на сто грамм коньяка.
Со стороны города приблизилась еще одна автоколонна из трех машин. Впереди катил напоминавший деревенский сортир на колесах джип "ниссан-патрол". За ним два микроавтобуса "газель". Машины остановились и из них как чертики из коробочки повыскакивали бойцы в камуфляже, с автоматами наизготовку.
— А вот и тяжелая кавалерия, — с удовлетворением заметил Крюков.
И направился к прибывшим.
* * *
Сначала из обеих "газелей" повыскакивали бойцы, после этого открылась и дверца джипа.
Заместитель командира группы быстрого реагирования Управления спецслужбы Алексей Ермаков, которого друзья и подчиненные звали просто Ермаком, был единственным, кто не носил бронежилета. Одет он был, как и Крюков, по ментовской моде — в кожаную куртку и джинсы. Как и Крюков он носил звание капитана, хотя и был лет на пять-семь моложе. Некоторая разница в возрасте не мешала им быть приятелями.
— Что там? — спросил Ермак, кивнув на здание мясохладобойни.
— Супербоевик: "Дембель против ментов", — усмехнулся Крюков. — Часть четвертая: "Погибаю, но не сдаюсь". Отморозки и наркоторговцы. За старшего у них Мясоруб. Не сталкивался с ним?
— Приходилось. И много их?
— До фига и больше. Как выражается наш генерал: "Набились как селедки в трамвае, не протолкнешься". И все до коренных зубов вооружены. Ругаются, стреляют. А я человек интеллигентный, натура у меня тонкая. Хамства не люблю. Короче, товар перед тобой. Брать будешь?
Ермак развел руками.
— Щас, только разбегусь! И без них дураков в стране полно. Мы лучше их всех быстренько, к едрене фене, поубиваем и двинем по пиву. Пойдешь с нами?
Крюков изобразил размышление и почесал кончик носа.
— А почему бы и не развлечься? Фильмы новые я уже видел, книги и бабы надоели. Ладно, пошли. Только дай из чего пострелять.
Ермак посмотрел на него с удивлением.
— Вообще-то я тебя на пиво приглашал.
— Да? — ухмыльнулся сыщик. — Чтобы ты потом всю дорогу хвастался своими подвигами? Нет уж, если вместе, так с начала и до конца.
Ермак вздохнул, покачал головой, затем открыл багажную дверь своего джипа. Там лежал большой плоский чемодан. Он открыл его.
— Выбирай. Можешь хоть насовсем взять. Это все неучтенка. Боевые трофеи, так сказать.
Крюков присвистнул от восхищения. Перед ним как на витрине были разложены новейшие образцы короткоствольного оружия. В некоторой растерянности он перебрал несколько экземпляров. Ермак расхваливал свой товар как барышник.
— У меня никакого импорта. Только отечественный товаропроизводитель. Образцы экстра-класса. "Гюрзу" хочешь? Мощная машинка. Бронебойная.
— К ней патронов не найдешь, — капризно проворчал Крюков. — А найдешь, разоришься.
— Тогда бери "пернач". Это тот же "стечкин", только модернизированный. У него пробивная сила не хуже тэтэшника. Ну, может быть, самую малость послабее.
Ермак достал матово блестящий пистолет внушительных размеров и протянул Крюкову.
— Вот, смотри, сдвигаешь предохранитель вниз — он бьет одиночными. А вниз до конца — короткими очередями по три выстрела.
— Это хорошо, — согласился Крюков. — А то на "стечкин" маслят не напасешься. На спуск нажал, не успел до трех сосчитать — и магазин пустой.
— Нет, "пернач" пушка интеллигентная, как раз для тебя. Самовзвод, магазин на восемнадцать мест. Вообще-то есть и побольше, на двадцать семь патронов. Но тут, сам понимаешь, не в супермаркете. Бери, что дают. Патроны "макаровские-модернизированные". Надо будет, скажи. Я тебе их хоть ведро насыплю.
К ним подошел Пастор.
— О чем шепчетесь? Мне с вами можно? Что-то подраться захотелось.
— Если твой начальник не против… — Ермак вопросительно посмотрел на Крюкова.
Тот в ответ только пожал плечами.
— Если неймется, пусть идет. Давай, Пастор, вооружайся и толкни ребятам напутствие!
Услышав это предложение, бойцы СОБРа оживились. Пастора они хорошо знали и любили.
Он улыбнулся, взгромоздился на капот "ниссана", выпрямился во весь свой огромный рост и провозгласил трубным басом:
— Слушайте же, рабы Божии!
Садитесь на коней и мчитесь, колесницы, и выступайте, сильные!
Ибо день сей у Господа Бога есть день отмщения!
И меч будет пожирать, и насытится, и упьется кровью языческой!
Ибо это Господу Богу будет жертвоприношение, в земле северной при реке…
Он обернулся к цепочке постовых.
— Как этот вонючий ручей называется?
— Таракановка.
— Спасибо… В земле северной при реке Таракановке! Пророчество Иеремии, глава сорок шестая.
— Аминь, дети мои! — провозгласил Ермак. — А теперь пойдем и убьем этих грешников.
— Может отдашь мне Пастора? — спросил он Крюкова.
— А из деревянненького ничего не хочешь? — ехидно ухмыльнулся тот. — Мне самому без него никак нельзя. Он у меня в опергруппе как вратарь — половина команды.
СОБРовцы нахлобучивали на свои головы круглые шлемы-сферы и поправляли снаряжение.
— Слушай, Крюк, Пастор ведь когда-то в семинарии учился. Не знаешь, за что его оттуда выгнали? — спросил Ермак.
Крюков сделал вид, что вспоминает.
— Кажется его там один святой отец, известный благочестием, попробовал в задницу трахнуть. У них это дело на поток поставлено, как в Большом театре. А Пастор этому благочинному двинул слегка и челюсть сломал в двух местах. А за это ему объяснили, что гордыня и отсутствие смирения — главные из смертных грехов. И отчислили.
— Да, не повезло. Или, наоборот, повезло, — покачал головой Ермак и скомандовал. — Отряд, становись!
Бойцы Ермака построились. Крюков посмотрел на них с уважением. Еще бы, столько на себя навьючить! Шлем — килограмма четыре, броник — десять. Автомат три кило. С разгрузочным жилетом, в котором распиханы запасные магазины к автомату, гранаты, пистолет и нож — полтора пуда будет. И все это надо не просто таскать на себе, в этом надо драться.
За плечами бойцов торчали трубы ручных огнеметов "Шмель". Страшное оружие массового поражения. Ермаков распорядился.
— "Шмели" оставить. В здании могут быть заложники.
Он все-таки заставил Крюкова и Пастора также облачиться в тяжелые бронежилеты и настрого велел им держаться в тылу главных сил.
Ермаков повел наступление с трех направлений. Двое его бойцов принялись обстреливать из ручного пулемета переднюю стену склада, на которой зияли выбитыми стеклами пустые окна. Стрелки постоянно меняли свои позиции, чтобы осажденные в
