мать не заметила, как сыну пошел девятнадцатый год. Ростом вымахал высокий, ладный, в плечах косая сажень, голос басовитый… «Весь в отца», — думала Евдокия Стефановна.
Отец не вернулся с войны, и все хлопоты по воспитанию сына легли на плечи матери. Трудно было. А сын рос. Слепота угнетала: он стал строже, замкнутее.
Как-то мать с соседями собралась в районную станицу Удобную на весеннюю колхозную ярмарку. Перед отъездом она давала сыну тысячу наказов. А он вдруг попросил:
— Мама, возьми меня с собой!
Евдокия Стефановна растерялась, принялась отговаривать: мол, что тебе делать на ярмарке.
— Возьми! — настаивал сын.
В комнату широким шагом вошел бригадир Тарас Петрович, в белой рубахе, хромовых сапогах. Нарядный.
— Собирайся мать, машина подана.
— Я готова. Да вот Иван…
— Что Иван? Пусть к моим Степке с Петькой идет. Они опять мастерят что-то.
— Иван с нами просится.
— А что, Стефановна, парень дело говорит, — оживился вдруг Тарас Петрович. — Собирайся, Иван, живее… Районную станицу покажу тебе, на каруселях покатаемся, с хорошими людьми познакомимся…
Никто не знал тогда, что эта поездка изменит судьбу Ивана Еременко.
Шумом машин, ржанием коней, людской разноголосицей встретила Ивана незнакомая станица Удобная. Иван притих, крепко вцепился в руку Тараса Петровича, всюду следуя за ним. А он то долго спорил, покупая запасные детали для автомашины, то торопился куда-то, чтобы застать нужного человека и предложить ему ранние овощи.
— Привыкай, Иван, присматривайся, — шутил бригадир. — Вот уйдет скоро Тарас на покой, на твои плечи бригаду оставлю…
В небольшом скверике у памятника В. И. Ленину Тарас Петрович посадил Ивана на скамеечку и быстро исчез:
— К секретарю райкома на минутку забегу!
В сторонке резвились дети. Мимо Ивана проходили незнакомые люди. Вот он почувствовал, как что-то мягкое ударилось о носок ботинка и прошуршало под скамейкой. Ах, как он пожалел в эту минуту, что нет рядом верной Мушки: она бы сразу помогла разгадать тайну.
— Дяденька, достаньте мой мячик! — прозвенел детский голосок.
Иван не знал, что слова эти обращены к нему. Вдруг он слышит старческий, но твердый голос с упреком:
— Молодой человек, не ленитесь, достаньте девочке мячик.
Теперь Иван понял, что обращаются к нему. Неловко встал, сделал шаг вперед, ощупывая руками пустоту…
— Постой… постой… да вы… — растерялся старик и поспешно взял Ивана за руку выше локтя.
— Ничего, ничего, я сейчас, — заторопился Иван.
Дед усадил Ивана на скамейку, взял его палку и выкатил ею мяч. Они разговорились:
— Давно это… у вас?
— Да…
— Лечились?
— Собирались ехать в Одессу к Филатову, да не успели… А теперь нет профессора, умер… — ответил Иван.
— В нашей больнице, я слышал, есть замечательный глазник.
И вот незнакомый старик, Тарас Петрович, Евдокия Стефановна и Иван шагают в больницу. Шагают молча, каждый думает о своем. Уж больно мала надежда, шутка ли, девятнадцать лет человек не видит света.
— Надежда мала, но есть, — говорит врач после долгого и тщательного осмотра. — Нужна операция…
Ивана положили в больницу.
— Делайте, что хотите, все стерплю, лишь бы увидеть маму, солнце, землю нашу… — говорит он врачу.
Предстояли сложные операции. Сначала оперировали один глаз, затем другой. Долго лежал Иван с забинтованными глазами. Мучительно было его ожидание. Что-то будет? Волновался.
К больному часто заходили врачи, чтобы подбодрить его, но Иван сам успокаивал их:
— Хуже ведь не станет…
Счастье пришло неожиданно. Однажды утром, после осмотра, врач задержался в палате, присел на койку и тихо сказал:
— Ну, Ваня, пора повязку снимать!
Иван вздрогнул и крепче сомкнул веки. Так он сидел несколько секунд. А когда бинт размотали, он осторожно приоткрыл их, и — о чудо! — в дымке он увидел какого-то человека. Кто это? Мужчина или женщина? Но Иван так обрадовался необычному видению, что закричал:
— Вижу! Ви-жу!!
— Успокойся, сынок, успокойся! — врач погладил рукой голову больного, улыбнулся.
Никогда не позабыть Ивану и первой встречи с матерью. Нарядная, взволнованная, счастливая, вошла она в палату. Ей и верилось, и не верилось. Чуть ли не бегом мать и сын бросились навстречу друг другу, обнялись и долго стояли молча. Иван по привычке гладил руками ее лицо, трогал волосы…
— Так вот ты какая, моя милая и добрая мама!
Потом солнечным утром они шли берегом реки Уруп, любовались лугами, садами. Теплый ветер бил в лицо, волнами переливалась золотая пшеница. Широко открытыми глазами смотрел Иван на залитый солнцем мир.
Все лето Иван трудился в полевой бригаде у Тараса Петровича, и тот от души радовался: «Хороший хлопец пришел мне на смену». Но осенью Иван Еременко вновь почему-то загрустил, стал раздражителен. А однажды собрался и поехал в станицу Удобную. Он прослышал, что райвоенкомат не собирается призывать его в армию. Мол, льгота полагается, да и случай исключительный. А Иван стоит на своем: хочу в армию, пусть не думают люди, что я ни к чему непригоден. Сила есть, глаза теперь видят.
— Хорошо, — сказал военком, — пойдем вам навстречу: призовем в армию. Но вы, товарищ Еременко, должны пройти подготовку допризывника. Запишитесь в кружки ДОСААФ. Поняли?..
— Так точно, — по-военному ответил Ваня. — Я буду посещать занятия.
Вскоре Иван Еременко стал ходить на занятия в кружки. Все, что рассказывали руководители, он старался запомнить. Вот только плохо, что ничего не мог записать. Однажды его спросили: «А почему вы не записываете?» — «Я все запоминаю», — ответил Еременко, не выдавая того, что он неграмотный. «Узнают, — думал он, — не возьмут в армию. Лучше буду молчать. Так-то оно вернее…»
Когда на призывном пункте Ивана спросили, какое у него образование, впервые за девятнадцать лет, густо покраснев, Иван соврал:
— Четыре класса закончил.
Его призвали в армию. Радости юноши не было конца. Теперь он солдат Советской Армии!
Служит Иван Еременко военным строителем под Ленинградом. Служит хорошо. Солдат он добросовестный, упорный. Особенно в учебе. Жаден до знаний. Спешит наверстать все то, что упущено за девятнадцать
