плечи, чтобы защитить ее от любопытных глаз.
Никто никогда больше не посмотрит на нее, кроме меня.
Я поднимаю ее на руки и прижимаю к груди. Она не сопротивляется. Просто обвивает своими маленькими ручками мою шею и еще глубже зарывается в мою грудь. Во мне нарастает волна желания защитить ее. Мне, несомненно, приятно то, как она прижимается к моему телу.
Моя.
— Давай отвезем тебя домой, — мой голос звучит хрипло, но она, кажется, не возражает. Нет, моя маленькая фея, кажется, понимает то, что я даже не могу выразить словами. К черту. Нам даже слова не нужны. Этот ток, проходящий между нами, позволяет нам общаться друг с другом на глубинном уровне. Я чувствую ее внутри себя. Я никогда не думал, что буду падок на подобную чепуху, но между нами это есть.
Нас с Вики, несомненно, связывает нечто большее, чем поверхностная связь. Я почувствовал это в тот день на улице еще до того, как узнал ее имя, но теперь, когда сделал ее своей, это лишь усилилось.
Как только я открываю дверь, чтобы уйти, к нам подходит Кармайкл.
— Браво, Валентайн, дружище, — он медленно хлопает. — Отличное шоу, хотя я, честно скажу, что участники оценили бы немного больше женской кожи, а не только твою задницу.
— Отвали, Кармайкл, — рычу я в него, в моем голосе ясно слышится предупреждение. — Я выполнил все твои правила. А теперь мы уходим.
Он с любопытством смотрит на нас, хотя не произносит ни слова.
— Подожди, — зовет он позади, когда я направляюсь к двери, а Вики все еще прижимается ко мне. Я игнорирую его. Между нами все кончено, я ни за что не отпущу ее.
— Валентайн, — ее тоненький голосок, зовущий меня по имени, заставляет со всей нежностью посмотреть на нее. Боже, она такая хрупкая в моих объятиях. У меня сжимается грудь при мысли о том, что мог упустить ее. Ее могли продать с аукциона кому-нибудь другому. Мои руки непроизвольно сжимаются вокруг нее при этой мысли.
— Да, любовь моя? — спрашиваю я ее.
Ее щеки розовеют.
— Мне нужно в туалет.
Я хмурюсь, не желая оставлять ее одну даже из-за этого, но провожаю ее в туалет и ставлю на ноги.
— Я буду ждать тебя прямо здесь, — говорю ей.
— Хорошо, — она застенчиво улыбается мне, прежде чем проскользнуть внутрь и закрыть дверь.
Я жду за дверью, должно быть, не меньше пяти минут, прежде чем начинаю беспокоиться. Не хочу смущать ее или торопить, но мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.
Я стучу в дверь.
— Вики? — Я зову, но никто не отвечает.
По-прежнему тишина. Мое сердце начинает бешено колотиться в груди. У меня плохое предчувствие.
— Я выломаю эту дверь, если ты не ответишь мне на счет три. — Я говорю через дверь.
— Один… — Я начинаю отсчет.
По-прежнему нет ответа.
— Два… — Тишина. Холодный пот выступает у меня на лбу.
— Три. — Не успеваю произнести эти слова, как пинком распахиваю дверь, впадая в панику, когда нигде ее не замечаю.
Я врываюсь внутрь, осматриваясь повсюду. Помещение не слишком большое, хотя оно, безусловно, больше и роскошнее, чем остальные ванные комнаты.
И тут я вижу это.
Еще одна дверь, ведущая в ванную. Из всех гребаных ванных комнат в этом месте моя тупая задница отвела ее в сквозное помещение.
Я бегу через другую дверь, мое зрение затуманивается, когда осознаю, в какой опасности она находится.
Я не уверен, откуда это знаю, но просто, черт возьми, знаю, что она в беде. Что человек, который преследовал ее раньше, каким-то образом заполучил ее.
— Вики! — Я выкрикиваю ее имя, когда начинаю прочесывать особняк, одержимый желанием найти ее.
Она не могла уйти далеко. Прошло всего около пяти минут.
Я мчусь по коридорам как сумасшедший, выкрикивая ее имя, не обращая внимания на взгляды всех посетителей этого логова беззакония.
Без понятия, в какую сторону бегу. Я бегу вслепую, следуя какому-то инстинкту, который, очевидно, ведет к ней, потому что внезапно я заворачиваю за угол, и мое зрение затуманивается от открывшегося передо мной зрелища.
Вики сопротивляется, ее маленькие ручки дрыгаются и молотят по полу, в то время как мускулистый мужчина держит ее сзади, зажимая ей рот ладонью, чтобы заглушить крики.
— Не сопротивляйся, ты, маленькая сучка, — рычит он на нее. — Недостаточно того, что я должен прийти сюда и увидеть, что ты продала с аукциона мой платеж. Теперь ты думаешь, что сможешь обвести меня вокруг пальца? Может, ты больше и не девственница, но я не возражаю против пары секунд перепехона. Спорю, что ты все еще достаточно тугая, чтобы закричать, когда я войду в тебя своим членом.
Я даже не помню, как накинулся на него. Кровь стучит в ушах, и я реву, когда полная ярость, какой я никогда не испытывал, разрывает мою грудь. Следующее, что помню — как нос мужчины ломается под моим кулаком. Он отпускает Вики, и она, спотыкаясь, отступает назад, прежде чем разрыдаться и броситься в мои объятия.
Она — единственное, что спасает меня от того, чтобы избить его буквально до смерти. Хотя у меня чешутся руки, чтобы продолжить бить его, потребность утешить ее сильнее, особенно когда она взбирается на меня, как маленькая обезьянка, и обхватывает меня спереди руками и ногами, крепко прижимаясь ко мне и всхлипывая в шею, дрожа от ясного страха.
Ублюдок корчится на полу в явной агонии, зажимая нос, из которого хлещет кровь. Этого недостаточно. Жаль, что я не размозжил его гребаную башку еще больше.
— Это он? — спрашиваю я ее, мой голос звучит резче, чем я намеревался, но она понимает, что резкость предназначена не ей.
Она кивает, понимая, о чем ее спрашиваю, прежде чем голос Вики дрожит, и она наконец объясняет:
— Да, он мой домовладелец. Когда я не смогла заплатить за квартиру, он… — она запинается на словах, ее подбородок дрожит, прежде чем ей удается выдавить это, — он потребовал мою девственность в качестве оплаты…
Она замолкает, и я заканчиваю предложение за нее:
— И ты решила, что с таким же успехом могла бы продать ее с аукциона и получить деньжат, чтобы никогда больше не оказаться в подобной ситуации.
Она слабо кивает, выглядя пристыженной.
— Эй, — я поднимаю ее подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза. — Тебе нечего стыдиться. Ты была в ловушке, не знала, что делать, но ничего подобного с тобой больше никогда не случится, — даю ей слово. И я, черт возьми, на полном серьезе. Ничто больше никогда
