— Мне придется вернуться в Париж. Она так и непоявилась, — произнес он.
— Ничего, Мерриман. Все будет в порядке, неволнуйся, — попыталась успокоить его Мартина.
Итак, его зовут Мерриман, и производит он впечатлениехронического язвенника, подумал Колби.
— Осталось пятьдесят страниц. Писатели! Да лучше бы мнехребет сломали… — продолжал сокрушаться мужчина, возбужденно жестикулируя.
Вскоре они смешались с толпой.
Колби взял у носильщика чемодан и сел в такси. Первым деломон направился в район Сохо, где размещалась контора перекупщика контрабанды. Вдальнем кабинете он передал слащавому, словно мартовский кот, типу доставленныйтовар, пояснив, почему шестьдесят часовых механизмов из трехсот покрыты липкойпахучей жидкостью.
— Кому же в голову могла прийти такая дурацкаяидея? — недовольно ворчал перекупщик. — Теперь мне придется ихпромывать.
Разозлившись, Колби в сердцах схватил зануду за грудь,извлек из его бумажника причитавшуюся ему сумму, тщательно проверил, все личасы на месте, швырнул жилет в лицо перекупщику и вышел из конторы. Вечером онсходил в театр, посмотрел «Приключение по дороге на римский форум», после чегопоужинал на Каннингхэм. Все это время он рассеянно думал о Мартине Рэнделл.
Несомненно было одно — с более волнующей, соблазнительной икрасивой девицей встречаться ему не доводилось. Кого бы из его знакомых вусловиях болтанки на высоте в двадцать тысяч футов, да еще в воздушномпространстве Франции, так легко и естественно могла осенить такая неординарнаямысль — смочить часовые механизмы в тягучем ментоловом ликере? Никого. Но ктоона? У нее американский паспорт, говорила она, пусть и не всегда, на чистоманглийском, имя носит французское. Вероятно, это так и останется для негозагадкой. Ну, не идиот ли он? Даже не спросил, как найти ее.
В одиннадцать вечера Колби вернулся в отель, где его ждалидве записки, оставленные дежурным портье. В обеих сообщалось, что звонилаМартина и дважды просила позвонить ей в «Савой-отель». Сердце у него радостнозабилось. Конечно, он позвонит!
Телефон в ее номере был занят. В течение сорока пяти минутон безуспешно пытался ей дозвониться, и только около полуночи его попыткиувенчались успехом. Говорила она несколько суховато, хотя чувствовалось, чтозвонку Колби была рада.
— Вы, случайно, не ищете работу? — спросила егоМартина.
На это он никак не рассчитывал.
— Ищу, — с готовностью ответил Колби. — А чтовы предлагаете?
— Предложение необычное. Подробнее рассказать о немсейчас не могу, жду звонка из Парижа, — сказала она. — А вы не хотелибы подъехать ко мне в отель завтра к девяти часам утра?
— Могу приехать прямо сейчас, — предложилКолби. — Вы же знаете, что чувствует человек, когда он без работы:волнение, неуверенность в завтрашнем дне.
— Не стоит, я уверена, что предстоящую ночь вы-то переживете,мистер Колби, — сказала она и повесила трубку.
На следующее утро без десяти минут девять он уже стучался вее номер в «Савой-отеле». Мартина встретила его с улыбкой. На ней почти ничегоне было. Как успел заметить Колби, на завтрак у девушки была сельдь.
Глава 3
Это было погожее октябрьское утро, столь любимое Колби,сколь и редкое для Лондона, на удивление не омраченное ни открытием очередногоавтомобильного шоу, ни заунывным накрапыванием дождя. На ковер из окна,выходившего на оживленную в этот день Темзу, падал бледно-желтый солнечныйсвет. Рядом с сервировочным столиком, накрытым белоснежной салфеткой,громоздилось кресло. На столике стояли серебряный кофейник и накрытое крышкойблюдо с подогревом.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласила она,указав на кресло у письменного стола.
Косметики на лице Мартины не было, если не считать помады,которой она слегка подкрасила губы. Утреннее одеяние девушки состояло изкоротких нейлоновых панталон, лифчика и легкого прозрачного пеньюара, небрежноподвязанного поясом. На одной ноге был отороченный мехом шлепанец. В левой рукеона держала тарелку с селедкой, точнее, с тем, что от нее осталось. Мартинасела в кресло, перекинув через подлокотник длинные обнаженные ноги, скинулавторой тапочек и потянулась, словно кошка. Взглянув на Колби, она, как быизвиняясь, улыбнулась:
— Немного приустала после вчерашнего. Как насчеткопченой сельди?
— Нет, спасибо, — ответил он.
— Кофе?
— Спасибо, я уже позавтракал.
— Я ее просто обожаю, — сказала Мартина, — яимею в виду сельдь. Каждый раз, приезжая в Лондон, устраиваю себе вот такиеселедочные оргии.
— В школе вы учились в Англии, не так ли? —спросил Колби.
Он полагал, что вкусы у человека неизменно закладываютсяисключительно в юном возрасте, когда еще практически невозможно устоять передлюбимым блюдом, и попытки сдержать себя ни к чему не приводят.
— Да, некоторое время. Так вот, что касается работы, окоторой мы говорили. Как я поняла, вы писатель.
— Среди всего прочего был и им, — промолвил Колби.
— А что вы писали? Я хочу сказать, в свободное отобзоров по мировому производству баклажанов время.
— Газетные статьи, чаще всего из полицейской хроники.Некоторое время отвечал на письма читателей. В Париже написал несколькосценариев.
Мартина, погруженная в свои мысли, понимающе кивала.
— Вы действительно не хотите копченой сельди? —подняв крышку с блюда, стоявшего на сервировочном столике, спросила она.
— Нет, спасибо, — ответил он и вынул сигарету.
Она вилкой подцепила сельдь, лежавшую на блюде, положила еесебе в тарелку и, словно кошка, накинулась на рыбу.
— А как вы в плане секса? — неожиданно произнеслаМартина.
— Ждал, когда вы об этом спросите, — ответилКолби. — Вот покончите с рыбой, тогда…
— Нет, — прервала его девушка, — я имею ввиду ваши писательские способности.
— Не знаю, никогда не пробовал.
— Вероятно, поэтому вам и приходится зарабатывать нажизнь контрабандой часов. У вас несовременный взгляд на жизнь.
— Думаю, так оно и есть, — согласилсяЛоуренс. — Но я всегда считал, что сексом лучше заниматься в постели, чемна бумаге. По-моему, заниматься подобной писаниной, все равно что жарить мясона радуге.
— Согласна, но вы никак не поймете, о чем идет речь.
